Ясный колодец. Анатолий Комаристов

шила. Катя в молодости была революционно настроена, за что постоянно привлекалась полицией.

      В семь лет я заболела натуральной оспой, которая оставила след на моем лице. После выздоровления надо было идти в школу. Детвора дразнила меня «рябушкой». Со мною вместе ходил в школу сосед Киданов Митрофан, которого дразнили почему-то «Маретой». Он тоже дразнил меня, но в талую воду, я была в ботиночках, а он в сапогах – переносил через глубокий ручей меня на своей спине. Когда стали старше – мы с ним дружили. Недавно он умер.

      Училась я хорошо и с раннего детства у меня была мечта стать учительницей. Окончила я школу (4 класса) в 12 лет. Было желание учиться дальше, но у мамы не было средств. Когда мама попросила директрису женской гимназии Веру Федоровну, у которой мама работала поденно, устроить меня в гимназию за казенный счет, как отличницу, директриса ответила маме, что не обязательно кухаркиной дочери учиться в гимназии с купеческими и дворянскими детьми.

      Вера Федоровна была очень важной дамой. Сопровождала ее всегда в гимназию и обратно горничная Прасковья Петровна Комаристова (сестра отца наших детей – Васи, Толи и Вали). Два года я не училась, а нянчила чужих детей, пока не произошла революция 1917 года. Приходилось вместе с хозяевами выезжать в поле. Какая это была радость! Ржаное поле колосится спелой рожью, а над ним в лазури поют жаворонки. Все это радует и веселит, и ты невольно забываешь все огорчения, что ты не имеешь права учиться наравне с другими только потому, что ты дочь рабочего и можешь только думать о своем желании – учиться.

      А сколько радости доставляет сознание, что ты работаешь – смотришь малышей, матери которых в поте лица вяжут рожь или убирают сено. Приятно сознавать, что ты, своим трудом помогаешь своей семье и не зря проводишь время. На ум приходят стихи: «Пахнет сено над лугами, песни душу веселят, бабы с граблями рядами, ходят сено шевелят…».

      Детство мое было безрадостное, как и у всех бедных детей того времени.

      Запомнился мне пожар, когда у нас сгорел верх хаты и все надворные постройки. От хаты остались только стены. Нас поселили к соседям в недостроенную хату. Мама все плакала, а мы с младшей сестренкой Анфисой успокаивали ее (не понимая смысла сказанного):

      – Мама, не плачьте! Сколько у нас углей, хватит не только на самовар, но и на утюг.

      Школьницей я не только смотрела чужих детей, но и обслуживала подругу соседку (она была с ленцой) за бублики, которые ей приносила мать, работавшая у бублечницы. Она была кумой у мамы. Мой папа крестил Нину. Отец Нины был всегда пьяный, и Наталья Михайловна содержала всю семью. Она рассказывала о пожаре нашего дома (они жили по соседству с нами). Всю ночь у нее болели зубы, и она не спала и видела в свое окно, как по нашей крыше с огорода побежала огненная струйка (крыша была соломенная). Она не успела разбудить своего мужа, как вспыхнула вся крыша. Муж тушил пожар по-хозяйски, а некоторые специально разбивали мебель в щепки и выбрасывали.

      Я чистила у Нины самовар, смазывала пол, мыла окна и т.д. Заработанные бублики не только