Один на миллион. Моника Вуд

украл сначала ее сердце, потом невинность, а затем деньги.

      – До этого я ни разу мальчика даже за руку не держала. Я была не из таких.

      – А из каких?

      – О, – вздохнула она. – Ну, как тебе сказать. Из невинных. Вроде тебя. И почему, скажи на милость, я все это тебе рассказываю?

      – Не знаю. – Взгляд мальчика упал на нее, словно яркий солнечный луч.

      Она на миг почувствовала себя голой. Так подействовало на нее воспоминание о Викторе. О Викторе, которому сто девять лет. Который давно умер, похоронен и теперь флиртует с ней из могилы.

      Наконец мальчик выбрал карту. Он рассматривал ее секунд тридцать, не меньше, а потом протянул Уне. Она сделала вид, будто возвратила ее в колоду.

      – Готово, – сказала она и метнула его карту на стол справа от колоды.

      У мальчика отвисла челюсть.

      – Бога ради, ты что, никогда не видел карточных фокусов?

      – Настоящих – нет. В классе есть мальчик, который показывает фокусы, но очень плохо, – он нахмурился. – Все думают, Трой Пакард такой крутой.

      Травят мальчика в школе, догадалась Уна.

      – Ну что ж, тогда смотри сюда, – сказала она, раскладывая карты для простейшего фокуса «Перевернутая карта», как делала множество раз для испуганных мальчиков в приемной академии Лестера в бытность секретарем директора. Самых младших и самых напуганных учеников она учила этому фокусу, как сейчас мальчика.

      У него были замечательные пальцы, и старания хватало, но напрочь отсутствовала способность пускать пыль в глаза.

      – У тебя хитрости ноль, – сказала она. – Лучше не пробуй показывать этот фокус в школе.

      – Мировой рекорд по карточным домикам – сто тридцать один этаж.

      – Может, тебе стоит заняться этим. Установи новый рекорд.

      – Я пробовал.

      – Сколько этажей у тебя получилось?

      – Одиннадцать.

      – На каждый год жизни по этажу.

      Ему, похоже, понравилось ее замечание, и он сказал:

      – Мисс Виткус, у вас такие прекрасные руки.

      В третью субботу, в благодарность за комплимент, полученный впервые за многие десятилетия, Уна продемонстрировала полный арсенал своих карточных фокусов – можно сказать, от и до, и совершенно даром. Но мальчик оказался слишком наивным, чтобы оценить разницу между элементарной простотой «Трех королей» и изощренной сложностью «Утренней почты». Во время манипуляций даже не было необходимости, передергивая карту, отводить ему глаза болтовней, но она все равно отвечала на его вопросы. Впервые за долгое время, если не за всю жизнь, кто-то проявлял такой интерес к самым обычным фактам ее биографии.

      У мальчика была манера слушать, с которой она никогда не встречалась: вообще не двигаясь. Глаза, плечи, ноги – все тело замирало. Только пальцы шевелились – в сдержанном, но различимом жесте, словно он что-то подсчитывал. Из слегка сжатого кулака высовывался мизинец, потом безымянный, потом средний, потом указательный, потом большой.