Один на миллион. Моника Вуд

весна.

      – Мне не хватает утреннего щебета, – сказала Уна. – У птиц такие высокие голоса.

      – Я должен научиться распознавать пять птичьих голосов.

      – Увы, не смогу тебе помочь.

      – Будь у птиц голоса пониже, вы могли бы их слышать.

      – Тут уж ничего не поделаешь, таков замысел Божий.

      Мальчик немного подумал.

      – А ваши мама с папой живы?

      – Господь с тобой! Ты считать умеешь?

      Он помолчал, считая в уме.

      – Что с ними стало?

      Вот уж чем вообще никто на свете не интересовался.

      – Они подшлифовали свой английский, – сказала она. – Ушли с работы и открыли бакалейную лавку. Работали там, пока хватало сил, пожили и умерли. Как это происходит со всеми людьми.

      – Не со всеми, – ответил он. – Взять хотя бы вас.

      Внезапно его подсчеты, похоже, завершились результатом, который так взволновал его, что это отразилось во всем теле.

      – Слушайте, – сказал он и встал. – Мне пришла в голову одна мысль.

      Его веки дрожали. Он схватился тонкими руками за голову, словно пытался удержать ее на плечах.

      – А что, если… мисс Виткус, что, если вы… самый старый человек на планете?

      Уна могла бы отнестись к этой новости по-разному.

      – Господи, – сказала она. – Надеюсь, что нет.

      Он вприпрыжку шагал по кухне, все еще сжимая голову руками, словно удерживал рвущееся ликование.

      – Слушайте, мисс Виткус, вы ведь можете попасть… в Книгу… рекордов… Гиннесса!

      – И получу денежный приз?

      – Во-первых, вы получите сертификат, – говорил он, его голос взмывал вверх. – Во-вторых, вы получите почет. В-третьих, вы получите бессмертие!

      – Ну, это все довольно трудно измерить в деньгах, я полагаю, – сказала она.

      Тут в дверях возник несносный командир скаутов и увез мальчика домой.

      Глава 4

      В пабе «Побег из тюрьмы» пахло пивом и ветхостью, но его посетители фонтанировали энергией: всем под тридцать, девушки с тонированными волосами, в откровенных блузках, парни с накачанными бицепсами и искусственным загаром. Они любили танцевать, эти парни, положив руки на извивающиеся бедра партнерши, словно управляли ею. Им нравился старый добрый рок-н-ролл, музыка их родителей.

      Куин приходил сюда играть каждую неделю вместе со старыми приятелями, с которыми когда-то сколотил группу под названием «Раздолбаи». В пору бесшабашной молодости они сочинили несколько средненьких мелодий, а со временем превратились в возрастную кавер-группу.

      – Может, ты заработался, – говорил Куину Ренни.

      У «Раздолбаев» начался второй перерыв, и Куин возле барной стойки потягивал сильно охлажденную колу. На этот напиток он перешел после того, как одиннадцать лет назад в ночь, когда родился мальчик, пообещал Белль завязать.

      – Ничего я не заработался, Рен.

      Куин сбился с тональности и пропустил вступление, чего никогда раньше с ним не случалось. Он просто совсем не спит, вот и все, но говорить об этом не стал.

      Меньше всего на свете ему хотелось,