Под прицелом. Ирина Мельникова

вернётся. Ты просто спишь или временно выдернут из своих будней, но ничего страшного не происходит, просто временные трудности.

      Вокруг тихо. Те две недели, что мы здесь, ни одна пуля не просвистела в округе. Только самолёты порой гудят.

      А где-то идут ожесточённые бои. Но у нас пока тихо. Только разведчики не всегда возвращаются…

      Потом мы снова готовим, убираем. При этом моросит дождь, так что носить еду приходится осторожно, чтобы не растянуться на скользкой земле вместе с супом.

      К вечеру приходят наконец списки мобилизованных, и я с трудом по алфавитному порядку нахожу свою маму, выписываю адрес и больше часа провожу над письмом. Что сказать? С чего начать? Как ободрить её и самой не оставить слёз на бумаге?

      «Здравствуй, мамочка!

      Сегодня наконец-то узнала твой адрес и сразу села писать. Ты даже не представляешь, как мне хочется тебя обнять, поцеловать, прижаться хоть на минутку!

      У нас всё спокойно. Меня и ещё двух девчонок назначили ответственными по кухне. А в лагере, между прочим, двадцать семь человек! Так что скучать, сама понимаешь, некогда. Готовлю я средне, но ребята не жалуются. С девчонками тоже нашли общий язык. Живём в доме, так что есть и крыша над головой, и своя кровать – грех жаловаться.

      Расскажи о себе. Где живёшь, с кем общаешься, как себя чувствуешь?

      Очень хочется верить, что у тебя всё хорошо!

      А ещё верю, что всё это скоро закончится, и мы снова вернёмся домой.

      Целую тебя крепко-крепко и очень люблю.

      Катя».

      Я запечатываю письмо и оставляю в специальной коробке. Завтра её заберут. Мне так хочется, чтобы мама скорее получила от меня весточку и улыбнулась. Не представляю даже, как она волнуется сейчас, не зная, где я и что со мной.

      Телефоны у нас отобрали сразу же, ещё в пункте сбора. Говорят, по ним легко можно вычислить всё – и месторасположение, и уж тем более подслушать разговор и прочитать переписку.

      Очень хочется нормально помыться, но в ближайшее время такая возможность вряд ли появится, поэтому, пока ещё есть время, я беру за компанию Веру (Люда спит, её не тревожим), и мы отправляемся в самодельный душ – очень тесная кабинка в отдалении от лагеря, воду в вёдрах надо брать снаружи, поэтому мы помогаем друг другу. Потом нужно принести воды для тех, кто будет мыться после нас. Дело это муторное и занимает всегда не менее часа. Ребята справляются быстрее, но ведь у них и волосы раз в пять короче.

      К третьей смене – ужину – я обычно без сил. Вот и сегодня режу картошку и чувствую, как дрожат руки, и комната вокруг чуть покачивается. Но давать слабину нельзя. Девчонки вдвоём не справятся, да и я – что за боец? Надо стараться!

      И я стараюсь. Режу, режу, режу – и, кажется, никогда после этого уже не смогу есть картошку. Терпеть её не могу!

      Потом мы носим еду на стол. И когда я возвращаюсь в сторожку за новой порцией, чувствую, что небо как гигантская карусель начинает вращаться. Тело обмякает, а затем