Одесский фокстрот. Татьяна Соломатина

Парк Шевченко!

      – Ага. Мы с тобою здесь не раз уже были.

      – А где трасса здоровья?

      – Подожди. Сейчас всё будет! – сказала я. – Но надо присесть и выпить.

      Как доверчивы любящие мужчины! Лик мужа был ясен и светел. Мы пили текилу с видом на порт, и мир моего самца был спокоен и безмятежен. Стадион ЧМП[3]. Памятник Неизвестному Матросу. Памятником самим себе – живая композиция «Вечные Бездомные Собаки», на которых плевать тем, за кого голосуют балконы.

      Ланжерон.

      Ох уж этот Ланжерон! Как меня подставили корректоры первого издания «Большой Собаки», исправив одесского градоначальника Ланжерона на технический термин «лонжерон», означающий основной силовой элемент конструкции. (Или то они вложили в правку фамилии одесского градоначальника сакральный смысл, ускользающий от простых смертных не-корректоров?) Как я подставила сама себя, невнимательно вычитав вёрстку, поскольку тогда ещё доверяла корректорам и ответственным выпускающим редакторам! А между тем фамилия храброго генерала, большого балагура, доброго и правдивого, хотя и рассеянного человека, не имеет ничего общего со значением слова «лонжерон» ни в русском, ни во французском языках. Кстати, о космополитизме и малости шарика нашего совместного проживания: в юности Ланжерон сражался за независимость североамериканских штатов. Позже – участвовал в войне 1812 года сами знаете кого с кем. Умер в Петербурге. От холеры. Как будто ему одесской холеры было мало, чтобы умереть! (К слову, о мистике: всю жизнь Ланжерон очень боялся умереть от холеры.) Как и сменивший его на посту градоначальника и губернатора Новороссийского края Воронцов, Ланжерон завещал похоронить себя в Одессе. Прах Воронцова спасли евреи, а останки Ланжерона… Из того Успенского храма божьего, где был погребён Ланжерон, при советской власти устроили… спортзал. Впрочем, ему, полагаю, уже всё равно на власти и на корректоров. Ланжерон давно сошёл с трассы.

      – У Ланжерона было три официальных жены. И двое внебрачных детей от одной польки. А один из этих внебрачных детей женился на даме, которая отказала Пушкину.

      – Три жены? Двое внебрачных детей? А ты говоришь…

      Моему мужу дорого его здоровье, поэтому он не продолжает. Только смеётся.

      – Ланжерон основал Решильевский лицей. Второй в России после Царскосельского.

      – И что это ему дало?

      – Ничего.

      – А что это дало городу?

      – Тогда или сейчас?

      – Вообще.

      – Ничего.

      – Тебе не нравится этот город.

      – Какое свежее наблюдение!

      И по глотку текилы с видом на белые шары Ланжерона.

      – Ланжерон читал Пушкину свои стихи. И пьесы.

      – И что Пушкин?

      – Пушкин был мерзавец и сноб. Кого он тут, в Одессе, только не попользовал. Как та троюродная сестра нашей подруги.

      – А Ланжерон?

      – А Ланжерон был графоман. Что не помешало Пушкину…

      – Все писаки сволочи. Ты – не исключение.

      – Как

3

ЧМП – Черноморское Морское Пароходство.