Одесский фокстрот. Татьяна Соломатина

днями одесском солнце.

      Из-за угла выныривает электрический мини-автобус и нехотя уползает во мрак трассы здоровья, в сторону Ланжерона. Откуда мы только пришли.

      – Они ещё ходят?! – Меня вдруг охватывает идея с лёгким пренебрежением к пешему ходу прошелестеть обратно до белых шаров на колёсах, бросая взгляды на скамейки и оливы, где мы останавливались перекурить.

      – Ой, да шо ж вы раньше не сказали, шо они вам надо?! Я бы Вите крикнула. А так всё – последний ушёл. Уже одиннадцать. – Это продавщица. Искренне расстраивается вместе со мной. Такая автоматическая сезонная искренность. Мы не сказали. А она не крикнула Вите. Хотя, бог свидетель, она бы крикнула. Если бы мы сказали, разумеется. Такие дела.

      Неужели уже одиннадцать?!

      – Уже одиннадцать, представляешь?! Раньше эту трассу…

      – Не расстраивайся. По трассе воспоминаний два раза подряд, да ещё и в противоположных направлениях – это, знаешь ли, надо обладать. Хотя… если с разными скоростями… Применима ли в данном случае общая теория относительности, или следует ограничиться специальной, как думаешь?

      Он очень хорошо меня знает. И он точно знает, что если мне задать вопрос с подковыркой и в конце добавить «как думаешь?», то смена декораций пройдёт безболезненно. Но и я за столько лет, наконец, научилась знать, что он знает. И зачем мне это, спрашивается? Оставалась бы себе просто счастливой женщиной. От многих знаний вовсе не многие печали. А только занудство. Вот такая я на самом деле – счастливая женщина-зануда.

      – Ты не понимаешь! Я просто хотела прошелестеть…

      – Незаметной пушинкой в обратном направлении над пешим ходом собственных воспоминаний до белых шаров Ланжерона. Ричард Бах. Классика жанра.

      – Ты – зануда!

      – Мне положено. Я – мужчина. А значит – будущий дедушка. А все дедушки…

      – Прекрати! И всё равно у нас была икра и чайки!

      – И «Глечик» с греческими маслинами.

      – И санаторий имени Чкалова под сигаретку.

      – И дорогущий кофе, который ты когда-то пила без меня.

      – И непреодолимое море.

      – Его непреодолимая притягательность, я бы сказал…

      – И даже…

      – Однозначно. Он всегда с нами. Ему, конечно, на нас наплевать. Но у него просто нет выбора. Неизбежность – способ существования этого мира. А Одессу бог, похоже, выбрал символом этой неизбежности. Что, впрочем, его не оправдывает. С автобусом для моей деточки мог бы и подсуетиться…

      – А вы не отвезёте нас на Ланжерон?

      Какие-то люди. Спрашивают у нас за спиной уставшего мужика, чуть ли не руками закатывающего на ночную стоянку последний электромобильчик, еле ползущий на разряженном аккумуляторе.

      – Мы уже закончили. И вас всего двое…

      – Нас четверо!

      Это уже мой муж. Не отрываясь от сока. Вот ведь реакция! Как ждал.

      Уставший мужик сдаётся. Кому мешала пара сотен гривен поздним осенним вечером? Вот так-то оно и есть. Бог – не Тимошка.

      Затем у мужика, как и положено,