Сочинения. Василий Розанов

что социализм для него – объект. Лишь там, где субъект и объект – одно, исчезает неправда.

      В этом отношении какой-то далекой, хотя и тусклой, звездочкой является эгоизм, – «я» для «я»… мое «я» для «меня». Это грустно, это сухо, это страшно. Но это – истина.

* * *

      Сила еврейства в чрезвычайно старой крови…

      Не дряхлой: но она хорошо выстоялась и постоянно полировалась (борьба, усилия, изворотливость). Вот чего никогда нельзя услышать от еврея: «как я устал», и – «отдохнуть бы».

* * *

      Отстаивай любовь свою ногтями, отстаивай любовь свою зубами. Отстаивай ее против ума, отстаивай ее против власти. Будь крепок любви – и Бог тебя благословит. Ибо любовь – корень жизни. А Бог есть жизнь.

      (на Волково).

* * *

      Русская жизнь и грязна, и слаба, но как-то мила.

* * *

      Вот последнее и боишься потерять, а то бы «насмарку все». Боишься потерять нечто единственное и чего не повторится.

      Повторится и лучшее, а не такое. А хочется «такого»…

      (на Волково).

* * *

      «Современность» режет только пустого человека. Поэтому и жалобы на современность – пусты.

* * *

      Нет, не против церкви и не против Бога мой грех, – не радуйтесь, попики.

      Грех мой против человека.

      И не о «морали» я тоскую. Все это пустяки. Мне не 12 лет. А не было ли от меня боли.

* * *

      «– Я сейчас! Я сейчас!..» – и с счастливым детским лицом она стала надевать пальто, опуская больную руку, как в мешок, в рукав…

      Когда вошла Евг. Ив., она была уже в своем сером английском костюме.

      Поехали к Лид. Эр. – Я смотрел по лестнице: первый выезд далеко (на Удельную). И, прихрамывая, она торопилась, как на лучший бал. «Так далеко!» – обещание выздоровления…

      …Увы…

      Приехала назад вся померкшая… (изнемогла).

      (21 апреля 1912 г.).

* * *

      Все же именно любовь меня не обманывала. Обманулся в вере, в цивилизации, в литературе. В людях вообще. Но те два человека, которые меня любили, – я в них не обманулся никогда. И не то, чтобы мне было хорошо от любви их, вовсе нет: но жажда видеть идеальное, правдивое – вечна в человеке. В двух этих привязанных к себе людях («друге» и Юлии) я и увидел правду, на которой не было «ущерба луны», – и на светозарном лице их я вообще не подметил ни одной моральной «морщины».

      Если бы я сам был таков – моя жизнь была бы полна и я был бы совершенно счастлив, без конституции, без литературы и без красивого лица.

      Видеть лучшее, самое прекрасное и знать, что оно к тебе привязано, – это участь богов. И дважды в жизни – последний раз целых 20 лет, – я имел это «подобие божественной жизни».

      Думая иногда о Фл., крещу его в спину с А., – и с болью о себе думаю: «Вот этот сумеет сохранить».

* * *

      Все женские учебные заведения готовят в удачном случае монахинь, в неудачном – проституток.

      «Жена» и «мать» в голову не приходят.

* * *

      Может быть, народ наш и плох, но он – наш, наш народ, и это решает все.

      От «своего» куда уйти? Вне «своего» – чужое. Самым этим словом решается все. Попробуйте пожить «на чужой стороне», попробуйте жить «с чужими людьми». «Лучше есть краюшку