Кощеево седло. Всеслав Чародей – 3. Виктор Некрас

хозяин не собирался – всё равно скоро дальше к Каспле бежать. Носовая палуба ощутимо дрогнула под ногами, и Исаак переступил, сохраняя равновесие. А потом, дождав, пока лодья не замерла, наконец, притянутая к вымолу, прыгнул на причал. Ждать, пока перебросят сходни, не хотелось.

      Княжий тиун, ставленный на Вержавль ещё Игорем Ярославичем, махнул рукой – он, как обычно, ждал чуть в стороне, на берегу, словно брезговал ступить добротными сапогами на тёсаные плахи вымола.

      – Исааку!

      – И ты здравствуй, тиуне, – приветливо отозвался купец. Задержался на мгновение, проследив, чтобы дрягили прочно привязали лодью, потом поворотился и полез по широкой тропе на берег. Тиун Викула был его давним знакомцем, а уж после того, как Исаак поставил в Вержавле двор (больно уж место удобное для купца, хоть водой, хоть горой в любую сторону иди, волок рядом, Днепр и Двина тоже) они и вовсе стали почти друзьями. Поднялся на угор, остановился рядом с тиуном, глянул через плечо – понять, на что там любуется Викула. Пологий берег озера, всё ещё зелёный от отавы, неприметно переходил в рыжие поля, густо уставленные суслонами сжатого хлеба, и перелески, тоже рыжие от жёлтой и красной листвы, уже начинающей понемногу сереть по осенней поре.

      Исаак коротко вздохнул. Осень подошла незаметно, и скоро, того и гляди, уже вытягивать лодьи на берег, да пережидать распутицу и ледостав, чтобы по зиме опять везти товар, санным путём по речному и озёрному льду, да по зимним волокам от реки к реке.

      Такова вся жизнь купеческая.

      И даже сегодня он надолго в Вержавле не задержится – жену обнять, один товар выгрузить, другой погрузить (за ночную погрузку дрягилям уплачено), вина выпить – да и обратно на лодью, успеть до ледостава сбегать хотя бы в Киев.

      – Как сходил-то, Исааче? – не дал надолго задуматься Гектодромосу тиун.

      – Да вроде неплохо, господь славен и милостив, – Исаак перекрестился, покосился на тиуна и добавил. – Я там поминочек тебе привёз, Викуло, то, что ты просил для дочки своей… сейчас холоп принесёт.

      Тиун только наклонил голову с благодарностью, спросил, помолчав:

      – В какие края бегал в этот раз-то?

      – К булгарам да в Ростов.

      – Домой сейчас?

      – Ну да, – Исаак улыбнулся. – Месяц дома не был.

      В сумерках то и дело звучно падали с веток яблоки, и Колюта беспокоился только об одном – чтобы домочадцам Исаака не взбрело ввечеру пойти эти яблоки пособирать. Но обошлось.

      Когда сумерки сгустились так, что из сада едва можно было различить, где кончаются стены дома и начинается заплот, Колюта трижды негромко крякнул дикой уткой. И полумрак ожил, задвигался едва заметными тенями, которые, ловко продираясь между кустами, выползли из малинника под яблони. И почти тут же Колюта крякнул вновь, – и тени замерли.

      Около стодолы на освещённой луной пашне репища было заметно едва различимое шевеление. То ли пьяный в борозде валялся, то ли ребёнок