Кощеево седло. Всеслав Чародей – 3. Виктор Некрас

переспросил Колюта. Воевода в ответ только сумрачно кивнул – княгиня уже рассказала ему про свою наглую холопку. Уж не позарилась ли Вайва на новогородское серебро?

      – Ладно, – Коснячко, наконец, оставил в покое бороду, которую то и дело принимался мять в кулаке. – Стало быть, будем ждать гостей из Полоцка.

      – Будем, воевода. Может быть, ждать их нам будет недолго. Там сейчас много тех, кто хочет воевать дальше. И плесковичи беглые, и новогородцы… и дружины княжьи, – Всеславля, Рогволожа… им только князя не хватает.

      4

      Княгиня Бранемира устало опустилась на лавку – долгий день вымотал, руки едва держали даже ложку на вечернем обеде с дружиной и боярами. Но теперь в гриднице не было никого, и можно стало сбросить и величие, и отстранение и снова стать самой собой. Княжеский престол требует многого.

      Вайва вновь оказалась рядом – после утренней выволочки холопку словно подменили. Она резво и молчаливо двигалась по терему, не смея и глаз поднять на госпожу, и Бранемира уже иной раз подумывала – а не напрасно ли она давеча обидела холопку.

      – Почивать, матушка-княгиня? – склонилась Вайва, освободив Бранемиру от серебряных серёг, гривны и шитого золотом пояса. Княгиня облегчённо повела головой, разминая шею, вздохнула.

      – Нет, Вайва, погоди, – княгиня потёрла виски кончиками пальцев. – Не сейчас пока что. Принеси-ка лучше писало да берёсты пареной.

      Холопка, вновь поклонясь, молча скрылась за дверью, недовольно поджав губы. Княгиня усмехнулась – её пристрастия к письму не мог понять никто в Полоцке, даже и муж, Всеслав Брячиславич. А ей, княгине, надо было на берёсту занести всё, что она считала важным. Такой важной была и сегодняшняя ссора с новогородским послом, который уже мнил себя наместником в Полоцке. Опричь того, следовало написать грамоту для великого князя, ту, которую они задумали вместе с обоими воеводами.

      Почти не скрипнув дверь, воротилась Вайва, положила на стол перед княгиней несколько берестяных листов и писало – деревянную палочку с торчащим из неё коротким шилом.

      – Госпожа княгиня, к тебе воеводы Рах Стонежич и Мстивой Людевитич, – пропела она почти ласково, только вот этой ласковости княгиня почувствовала, что у неё внутри словно страшенные ежиные иголки дыбом встали.

      – Зови, – шевельнула она губами.

      Воеводы один за другим прошли в гридницу, сняли шапки, кланяясь образам на божнице. Переглянулись, словно не зная, с чего начать, и княгиня невольно залюбовалась.

      Оба в сапогах жёлтой кожи, грубых портах некрашеного сукна, в таких же серых плащах с видлогами, усатые, безбородые и с чупрунами на бритых головах. Рах – низкорослый и коренастый, Мстивой – высокий и худой. Рах – темноволосый, темноусый, кожа тоже темна, словно дублёная, Мстивой – светло-русый, кожа бела даже среди жаркого лета. Оба с мечами, у Раха – за спиной, у Мстивоя – на поясе; сафьяновые ножны у Раха – красные, у Мстивоя –