Зажечь небеса. Эмма Скотт

доктора и медсестры так же отважны, как сами солдаты.

      Доктор Кей остановился возле палаты номер 220.

      – Помните, ведем себя спокойно и тихо, – напомнил он и шагнул в сторону, пропуская нас.

      Руби подалась назад и взяла меня за руку.

      – Я буду здесь, ладно? Иди, повидай его. Если тебе понадобится моральная поддержка, я рядом.

      Я кивнула.

      – Да, хорошо. Спасибо, Руби.

      Изголовье кровати находилось ближе к двери, так что Уэстон лежал ногами к окну. Слева от него стояло несколько капельниц. Вздыхал и пищал аппарат искусственной вентиляции легких. Монитор на стене отображал бегущие то вверх, то вниз разноцветные линии: пульс, кровяное давление и еще какие-то неизвестные мне показатели.

      Миранда прижала пальцы к губам.

      – О, мой малыш, – прошептала она, не отнимая руку ото рта. – Мой милый малыш…

      У меня участился пульс, а руки сами собой сжались в кулаки.

      «Миранда, Богом клянусь… Заткнись, а не то я завизжу».

      Пол приобнял Миранду за плечи и провел вглубь палаты, мимо стоящих возле кровати аппаратов, чтобы мы тоже могли зайти внутрь. Коннор едва глянул на Уэстона, потом быстро прошел к окну и сел на широкий, низкий подоконник, обитый тканью.

      Я стояла рядом с миссис Дрейк, ее губы плотно сжались, когда она посмотрела на Уэстона.

      – Кажется, он выглядит хорошо, – сказала миссис Дрейк. – Он держался всё это время…

      Она осеклась и отвернулась.

      Я не могла отвести взгляд. Стоило мне посмотреть на Уэстона, и все клятвы не падать духом оказались позабыты. Верхняя половина его кровати была чуть-чуть приподнята, он лежал бледный и изнуренный, укрытый простынями. Его светлые волосы стали тусклыми и ломкими. От обеих рук и от живота тянулись трубки. Эндотрахеальную трубку прикрепили к лицу специальным медицинским скотчем, и казалось, что его рот открыт в немом крике. Глаза Уэстона, его прекрасные глаза цвета океана, были закрыты. Он лежал совершенно неподвижно, только грудь поднималась и опускалась благодаря аппарату искусственной вентиляции легких.

      Я сделала глубокий вдох, прикоснулась к его руке и тихо прошептала:

      – Привет, Уэстон.

      Я старалась говорить мягко. Потом села в небольшое кресло, стоявшее возле кровати.

      В маленькой палате повисла тишина, никто не решался заговорить, наверное, потому, что нам было нечего сказать. Миранда плакала на плече у Пола. Коннор смотрел в окно.

      – Нужно дать ему отдохнуть, – в конце концов произнесла миссис Дрейк. – Да и нам самим нужно поспать. Завтра большой день.

      Миранда наклонилась и поцеловала сына в щеку.

      – Ты поправишься, малыш. Обязательно. Ты обязан выздороветь.

      Они с Полом медленно побрели к двери. Миссис Дрейк повернулась, чтобы последовать за ними, потом посмотрела на меня и спросила:

      – Ты идешь, дорогая?

      – Через минутку, – ответила я. Мне вдруг стала невыносима мысль о том, чтобы оставить Уэстона лежать здесь одного.

      – Коннор?

      Коннор