Стрелок. Путь в террор. Иван Оченков

надо от чахоточных подальше. Дом после них – дезинфицировать. Вещи лучше всего сжечь. Вот такие дела.

      – Да я только на минуточку! Попрощаюсь и обратно…

      – Еще, поди, поцелуешь покойницу?

      – А как же…

      – Верный способ заразиться!

      Услышав уверенные речи нового знакомого, Стеша задумалась. Заболеть чахоткой ей никак не хотелось, но и не пойти казалось не по-людски. Но Дмитрий говорил так убедительно, к тому же он был грамотный. Отец сказал, что даже служил писарем, а такие люди многое знают и зря говорить не станут.

      – Спасибо тебе, красавица, вкусно готовишь! – похвалил ее покончивший с кашей Будищев. – За водку не ругаешь, домашние дела делаешь, да еще и помощи не просишь… если так дело пойдет, я к тебе точно посватаюсь!

      – Это вряд ли, – лукаво усмехнулась зардевшаяся девушка.

      – Почему?

      – Так отец велел говорить, будто ты ему племянник, а двоюродных батюшка венчать не будет! – звонко рассмеялась девушка, показав ровные белоснежные зубки.

      – Хозяева! – раздался чей-то голос за калиткой.

      – Кто там? – выглянула наружу Стеша.

      – Это я, Семка!

      – А, женишок! Чего встал, заходи в дом скорее!

      Раздался шум шагов, и на пороге появился взлохмаченный мальчишка лет двенадцати. Сняв треух с вихрастой головы, он перекрестился на иконы и затараторил:

      – Господин Барановский, Владимир Степаныч, велели вашему постояльцу собираться побыстрее и беспременно быть на заводе. Дело какое-то у них. Только велели, чтобы вы в форму оделись!

      – Какую такую форму? – удивилась Стеша.

      – Не знаю, – пожал плечами мальчишка. – Мне что велено, то и передал!

      – Сейчас буду, – прервал их Будищев. – Только переоденусь.

      – Ты, поди, есть хочешь? – спросила девушка Семку, пока постоялец скрылся за занавеской.

      Тот вздумал было отказаться, но предательская слюна стала так обильно выделяться от запаха пищи, что паренек, несколько раз сглотнув, не выдержал и кивнул. Радушная хозяйка тут же наложила и ему полную миску рассыпчатой каши и пододвинула краюху хлеба.

      – Отрежь колбасы жениху, – усмехнулся Дмитрий, услышав, как тот яростно скребет ложкой. – Видать, голодный.

      Стеша, не переча, достала из принесенного им свертка кольцо колбасы и, отхватив ножом небольшой кусочек, подвинула его мальчишке.

      – Ишь ты, – удивился тот, – господская еда!

      – Жуй, пока не отняли, – усмехнулся молодой человек, выходя на средину комнаты.

      – Охти мне! – всплеснула руками девушка, уставившись на надевшего военную форму постояльца.

      Семка от удивления тоже бросил жевать и во все глаза смотрел на темно-зеленый, почти черный мундир с синими петлицами, блестящие унтерские басоны[11] на красных погонах с цифрами – 138, но самое главное, на звенящий ряд полного банта Георгиевских крестов и светло-бронзовую медаль за турецкую войну.

      – Ишь ты! – только и смог выговорить мальчишка, глядя на все это великолепие.

      – Варежку

11

Басон – так назывались тогда лычки на погонах.