Стрелок. Путь в террор. Иван Оченков

специальности и где работал прежде. Молодой человек в ответ лишь отшучивался, не забывая подливать в стаканы, и вскоре они стали почти друзьями. Стеша смотрела на это безобразие без восторга, но возражать не смела. Лишь когда они дохлебали щи, будто спохватившись, спросила:

      – Батюшка, ты слышал – у Еремеевны дочь померла?

      – Ага, – пьяно отозвался тот. – Мы с Митькой заходили к ей.

      – Жалко, молодая еще.

      – Чахотка! – пожал плечами Степаныч и громко икнул.

      Будищев после этих слов чуть не поперхнулся и посмотрел на собутыльника, будто примериваясь половчее двинуть кулаком. Но все обошлось, тем более что дело шло к ночи и пора было ложиться спать. Парень помог добраться до постели захмелевшему хозяину, а затем направился к лавке, приготовленной для него Стешей. Девушка уже убирала со стола, оставив лишь бутылку и одну из стопок, а также нехитрую закусь.

      – Вы еще будете? – спросила она у Дмитрия.

      – Если только с тобой.

      – Что вы, я не пью!

      – И это – правильно! – ухмыльнулся тот. – Я тоже не пью. Из мелкой посуды.

      – И батюшка мой не пьет. Обычно.

      – Когда не наливают? – осведомился Будищев. – Ладно, пожалуй, на сегодня хватит. Ты извини, что я твоего папашу накачал. Просто день был трудный, а тут еще эта, как ее, Еремеевна с Настей…

      – Да ничего, – простодушно отвечала Стеша. – Известное дело – мужикам выпить надо. Вы же не каждый день?

      – Вот именно! – усмехнулся Дмитрий и принялся стягивать сапоги.

      – Спокойной ночи!

      – Взаимно, – отозвался тот, укладываясь на жесткую скамью. Затем, убедившись, что остался один, повернулся на бок и, прежде чем заснуть, пробормотал: – Ладно, старый хрен. Я тебе этот тубдиспансер еще припомню!

      Едва первый гудок разорвал ночную тишину, Степаныч ошалело вскочил и с недоумением вытаращился в окружающий его полусумрак. Единственным источником света в комнате была тусклая лампада перед иконами, но ее хватало лишь, чтобы были видны строгие лики святых. Смертельно хотелось воды, и Филиппов слез с печи и, старчески шаркая, поковылял к ведру, стоящему неподалеку. Зачерпнув ковшом содержимое, он хотел было утолить жажду, но вдруг острая, как нож, мысль резанула его по сердцу. Затаив дыхание, машинист прокрался к углу и осторожно отодвинул занавеску. Свернувшаяся клубочком Стеша сладко спала на своей постели, по-детски причмокивая во сне. На душе немного отлегло, и подозрительный старик, вздохнув, приложился к ковшу. Живительная влага щедро оросила горящие огнем внутренности, понемногу вернув способность соображать.

      Лавка, на которой постелили гостю, была пуста, и лишь лежащее на ней покрывало указывало на то, что здесь кто-то ночевал. Тут отворилась дверь, и на пороге появился Будищев.

      – Доброе утро, – поприветствовал он хозяина.

      – Тихо ты, аспид! Дочку разбудишь.

      – Если ее гудок не поднял, то мне и подавно не удастся, – возразил Дмитрий с легкой усмешкой, но все же сбавил тон.

      – Мала она еще, – сварливо отозвался старик. – Успеет еще навставаться в рань.

      – Так