Отступники. Николай Константинович Дитятин

невообразимая харя, словно разбухший мешок с гнилыми листьями и черноземом, который смотрел на меня зелеными бельмами. Смотрел, кажется, с неподдельным интересом, медленно заглатывая «ленту» – свой собственный язык.

      – Говоришь, там есть оружие? – переспросил я быстро.

      – Да… – икнул Рем, и тут же я схватил его подмышку и опрометью ринулся назад.

      Мы быстро достигли этих стоек. Рем вырвался у меня из рук, и поправил корону у себя на голове.

      – Выбери себе какую-нибудь железку, – сказал я. – Быстрее.

      – Ладно, – быстро согласился Рем. Он видел, что я не шучу.

      – Где факел?

      – Под рукой.

      – Зажги.

      Рем почиркал огнивом, и тупик озарился ровным рыжеватым светом.

      – Ты что-то увидел? – спросил он.

      – Не могу сказать определенно, – буркнул я. – Ты принял микстуру?

      – Да, – коротко ответил Рем.

      Я осматривал аккуратно расставленные вдоль стен стойки. Оружия и доспехов тут было великое множество. Некоторые из них не просто светились, но даже издавали слабое мелодичное пение. Но это были, пожалуй, несколько самых удачных экземпляров.

      Обычно облучение маггией приводит к изменению фактуры и свойств материалов, и характер изменений, их интенсивность, прямо пропорциональны длительности излучения… э-э-э, короче, чем дольше шляпа сидит на голове волшебника, тем больше она напоминает его самого. Буквально. Или же излучающий кристалл, упрятанный в шкатулку, через некоторое время превращает эту самую шкатулку в зубастую фурию, которая норовит оттяпать тебе пальцы. Если ты не хозяин камушка, конечно.

      Вся оружейная палата слишком долго подвергалась этому самому излучению.

      В итоге большинство мечей превратилось в нечто совсем уж отдаленно напоминающее боевые инструменты. Все больше пузырявые продолговатые грозди, или мшистые куколки. Они поросли черным жестким волосом, скребли, сучили недоразвитыми лапками и мерзко верещали.

      Казалось не только мы, но и доспехи рассмотрели нас. Они возбужденно завибрировали, забрала на шлемах щелкали, как акульи пасти. Я вдруг обратил внимание на пол и скривился от омерзения: мне показалось, что в пепле ворочаются длинные тонкие черви. Присмотревшись, я с ужасом убедился, что это ползают рассыпанные по полу стрелы.

      – Змеевщина! – шикнул я.

      – Тут ничего такого раньше не происходило, – сказал Рем изумленно.

      – Плевать! – бросил я. – Бери какую-нибудь дуру поувесистей и не забудь надеть шлем… Ах да, у тебя уже есть.

      Я придирчиво осмотрелся, приметил неплохой ятаган, и схватил его за рукоять.

      – Нет, этот не бе-ри, – сказал вдруг кто-то странным ломающимся голосом. – У него баланс отврат-ный.

      Я посмотрел на Рема. Тот, раззявив рот, глядел на старые высушенные кости, которые лежали в самом углу. Этот человек умер сидя, опираясь спиной на стену. Потом истлел и его грудная клетка, вместе с черепом, обвалились под собственной тяжестью. Ребра лежали на берцовых костях, а череп откатился