Отступники. Николай Константинович Дитятин

только что получил свою печатку меж лопаток… Но, чтобы перетерпеть боль, я старался смотреть на что-нибудь, и думать об этом. На что угодно. Тут-то она мне и попалась на глаза. Она была вытеснена на потолке. Локтей сорок не меньше. И вот что мне показалось странным на этой гаврюре… На доспехах вашего главаря были буквы.

      – Три Первых Клятвы, – встрял я, припоминая эту гравюру. Она украшала зал Памяти.

      – Наверное, – небрежно согласился Рем. – Так вот все они были выложены Красными камнями. И только два крохотных, как лягушачьи икринки, слова, которые были вытеснены на его губах, были пусты. Я еще подумал, ну ладно, Первый подери, у меня зрение как у ястреба, но всякие там подслеповатые пятколизы разве углядят?

      – Ты разглядел их снизу? – восхитился я. – И что это были за слова?! Ну!

      Мое сердце снова застучало, а воздух вокруг нагрелся и стал горячим, как поцелуй удачи. Я уже приготовился испытать невероятное облегчение и азарт, когда Рем произнесет эти слова, и это конечно окажутся именно те самые слова, которые составляют пароль. И вот оно! Вот оно! Камень пропустит нас, и моя глупая, старая, заржавевшая мечта осуществится!

      – Я не помню, – буркнул Рем.

      И закрыл глаз. Тяжелым серым веком.

      В этот момент я, наверное, стал прозрачным.

      – Что-то вроде Кавасто Ковэ… – пробормотал Рем. – Или Васто Котэвэ. А, Хладнокровный подери… О, помнишь ту куртизанку из Патха? Ну, мы еще поспорили, кто будет первым! Она часто произносила эти слова во время… работы. Ковасто ковэ, ковасто ковэ! – взвизгнул Рем, похотливо скалясь.

      – Что? – меня перекосило. – Остава вэко, что ли? Великое вознесе…

      Я не успел полностью процитировать упомянутую Ремом куртизанку, которая пикантно богохульствовала, изъясняясь во время плотских утех на языке Зверя. Я не успел. После «остава вэко» камень задрожал и принялся сдвигаться назад и в сторону, дико скрежеща и фонтанируя искрами из колеи, по которой двигался.

      Рем мгновенно вскочил, хохолок его воссиял и он, циркнув слюной сквозь щель в передних зубах, пошел в образовавшийся ход.

      За ним была винтовая лестница, каменная, скользкая и холодная. По ступеням, сверху, стекала какая-то гадкая черная пена. На последней ступени она сворачивала влево, взбиралась на тонкие металлические перильца и поднималась по ним обратно. Бросая на нее подозрительные взгляды, и стараясь не вступать в русло, мы миновали ступеньку за ступенькой, освещая путь захваченным мной бездымным масляным факелом.

      – Рем, – говорил я быстро и сбивчиво, – ты молодец. Если бы не твоя наблюдательность, мы бы сидели там до второго Рождения. Как все удивительно удачно совпало!

      – Да, – согласился Рем равнодушно. – Действительно удачно. В общем-то, у него на губах ничего такого не было. Да и губ у него там не было. Только шлем похожий на конскую морду. Остава вэко… Ну надо же. Знаешь, я просто вспомнил, почему-то, эту куртизанку. Змей подери, не люблю я такие долгие экспедиции.

      Оторопь заставила меня остановиться, и Рем подтолкнул меня сзади.

      – Ну, чего ты встал? – спросил он