Вечная мерзлота. Виктор Ремизов

изумленные глаза. Дальше он ничего не представлял себе – никаких определенных планов у него не было.

      И с Мишкой все выясню… обязательно! Совершенно успокоенный, как будто все уже и сделалось, Сан Саныч провалился в крепкий сон честного человека.

      Романов же долго еще сидел на скамеечке, глядя себе под ноги. Анна выходила, звала обедать, вышла и в другой раз, но не стала ничего говорить, тихо закрыла дверь. Наступала осень и мысли бакенщика рассеянно бродили по большому хозяйству: надо было перековать Гнедко, насолить туруханской селедки на зиму, отлить пуль – скоро начиналась охота… боровков резать (каждое лето отъедались у него на рыбе и картошке Пахан, Бугор и Гражданин Начальник), бакена́ снять… но куда бы ни забредали эти мысли, они все время возвращались к сыну. Почему-то ясно было, что нынешней зимой Мишка к нему не приедет, и на охоту они не сходят. Просто так его уже не отпустят… это Валентин давно понял, он все лето ждал, что придут и за ним, но пока не пришли. Анна представлялась… одна, на острове, с тремя ребятишками. Надо было и к этому приготовиться.

      Вопросы терзали и терзали, они были не к чекистам… Господь голодной смертью забрал у Валентина Романова жену и дочь, теперь же, руками тех же палачей, забирал и сына.

      Истерзанная душа Валентина не могла этого принять.

      19

      Небольшой актовый зал Управления строительства был битком, сидели и на подоконниках, и даже на ступеньках. На сцене под большим портретом Сталина стоял стол президиума и красная трибуна с гербом СССР. Торжественное заседание было посвящено окончанию навигации и переходу на зимние условия строительства. За столом президиума заседало лагерное начальство и двое речников из руководства Енисейского пароходства. Все в форме. В стороне за отдельным столом – пухленькая секретарша начальника первого лагеря вела протокол. Она тоже, как по случаю большого праздника, надела форму, сапоги ловкие, начищенные до блеска, выше сапог – круглые коленки торчали. В зале сидели одни мужики и, когда она явилась на сцене и села за свой стол, по залу прошел сдавленный вздох и наступила тишина. Потрогать такие коленки, понятное дело, ни один бы не отказался.

      В первых рядах сидели военные и флотские, кто-то и в парадной форме, в задних – гражданские. По одежде было понятно, что немногие из них вольные, большинство – лагерные придурки – руководители подразделений, нарядчики, бригадиры, бухгалтера.

      Белов сидел во втором ряду у окна, рядом Грач в великоватом черном кителе, который он на реке не надевал, а берег пофорсить в поселке. Дома же старуха пересыпала его нафталином и прятала в сундук. Начальник Енисейского исправительно-трудового лагеря подполковник Воронов заканчивал свое выступление:

      – За июнь-сентябрь для нужд строительства водным транспортом доставлено заключенных: в Ермаково – 11326 человек, в Янов Стан – 3432, в Туруханск – 504, в Игарку – 4602 человека.

      Доставка ресурсов в июне и июле в Ермаково и Игарку велось крайне