Вечная мерзлота. Виктор Ремизов

Репродуктор на столбе играл бодрую песенку из кинофильма «Веселые ребята»: «Легко на сердце от песни веселой, она скучать не дает никогда, и любят песню деревни и села…» Шли строители светлого будущего, комсомольцы-добровольцы, как они сами шутили про себя и как, не шутя, писали газеты. Конвоиры с автоматами, сзади – проводник с собакой. Последними, в коротких полушубках, два сержанта. Смеялись о чем-то, увидев офицеров, вспомнили о службе:

      – Шире шаг, равнение держать! – гаркнули в один голос.

      Овчарка дернулась вперед, натянула поводок и, с коротким рыком, достала высокого прихрамывающего мужика с ломом на плече. Клок из ватных штанов повис, как заячий хвост. Мужик охнул испуганно, побежал, громко матерясь и подпрыгивая, отчего еще больше стал похож на зайца, догнал последнюю шеренгу. Народ, вышедший с совещания, дружно рассмеялись. Мужик с ломом обернулся и тоже ощерился, видно, собака не достала.

      В дверях показался Клигман, натягивал меховые перчатки и недовольно поглядывал на темнеющее снежное небо.

      – Здравия желаю, товарищ майор! – козырнул Белов.

      – Здравствуйте, Сан Саныч, ну что, начинается? – Яков Семенович кивнул на непогоду, – три года уже здесь, а никак не привыкну… – В Ялте сейчас бархатный сезон! Купаются, на песочке лежат!

      – Яков Семеныч, я что-то Мишарина не вижу, Николая? Не уехал?

      – В Игарке он, на совещании проектировщиков. Зачем он вам?

      – Да так… не виделись с лета, он меня рисовать собирался… – улыбался Белов.

      – Я вас попрошу, Саша, если будете видеться, не выпивайте с ним… – он посмотрел на Белова со значением, – сами поймете, о чем я.

      – Неужели? – не поверил Белов. – Он вроде не пил совсем.

      – Научился. Думал ему здесь Эйфелеву башню дадут построить. Ну, до свидания, про Турухан думайте!

      Пошли к Пете. Темнело рано и Ермаково уже светился фонарями. Огни тянулись неровными улицами вдоль Енисея и уходили поперек, как будто вглубь тайги. Шли недавно отстроенной широкой улицей. По одной ее стороне красовались брусовые бараки сложной формы, с просторными крылечками и козырьками, с затейливыми фронтонами. Над ними явно трудился архитектор и Сан Саныч опять вспомнил про Мишарина. По другой же – один за другим выстроились обычные, длинные засыпны́е бараки с входами с двух сторон. Мусор валялся, опилки досок и бревен, ни кустика, ни деревца нигде не было, только свежеошкуренные столбы сиротливо торчали, да фонари качались, подсвечивая косо летящий снежок.

      Заканчивался рабочий день, вольные возвращались по домам и большинство окон уже весело светились, топились печки, дымы валили из труб. Последний барак, видно, только заселялся, разгружали машину, подъехала еще одна с полным кузовом узлов и ребятишек, бородатый мужик без шапки, забравшись на лестницу, приколачивал что-то под крышей и громко матерился. Электричества здесь еще не было – керосиновые лампы желтками теплились в нескольких окнах. Две женщины в ватных штанах и телогрейках пилили бревно двуручной пилой и что-то горячо обсуждали. Тротуары так и не доделали, а