Вечная мерзлота. Виктор Ремизов

всего четверо-пятеро из этой волнующейся толпы.

      – Товарищ лейтенант, кочегаром берите… Гражданин начальник, я масленщиком три навигации работал! – Тянули руки, ушанками и кепками трясли над головой.

      – Так, потише! Радисты есть? – спросил Белов.

      Толпа замялась, люди стали озираться друг на друга.

      – Радистов нэма, ту одны кочегары!

      – Азбуку Морзе кто знает? – уточнил Белов.

      – Я знаю, – как будто нехотя ответил голос откуда-то сзади, сквозь толпу протискивался высокий светловолосый парень.

      – Еще кто? – спросил Белов.

      Больше радистов не было. Подошел главный механик Грач.

      – Выбирай себе моториста, Иван Семенович, – сказал Белов и поманил рукой радиста.

      Они отошли к судну. Парень был ровесник Белова, волосы так же зачесаны назад, только светлые. Глядел прямо и независимо.

      – Возьмите лучше кочегаром, – попросил неожиданно.

      – Почему кочегаром? – не понял Белов.

      – У меня справка, – он показал «Удостоверение ссыльного» – потертую бумажечку с печатью, аккуратно заложенную в тонкую книжицу, – особый отдел не разрешит радистом.

      – Ты откуда? – Белов прищурился, пытаясь угадать национальность.

      – Из Эстонии, учился в мореходке в Таллине, зовут Йохан.

      – Бывает, что разрешают… – Сан Саныч внимательно изучал эстонца, – попробуем.

      В кочегары Белов взял двух молодых крепких литовцев. Оставалась матроска. Женщин было немного. Потертую жизнью разбитную кралю с папиросой в щербатом рту, Белов отставил сразу, не подходили и пожилые – работы было много и условия тяжелые. Осталась говорливая смазливая бабешка в цветастом платке и черном плюшевом пальто, и молчаливая, односложно отвечающая немка из Саратовской области. Белов взял немку. Ее звали Берта, она была светлобровая и светловолосая, с прыщами на лице. Бабешка в плюшевом пальто страшно возмущалась, хватала Белова за рукав и в запале назвала конкурентку фашисткой, от чего бледные щеки Берты покрылись розовыми пятнами.

      Грач выбрал в помощники механика высокого дядьку с умным лицом, боцман привел знакомого мужика в матросы. Мужик был крестьянин, с виноватой открытой улыбкой, крепкий и кривоногий, и сильно окал. Надо было согласовать всех набранных в Управлении. Там не сразу все получилось, не было начальника третьего отдела и окончательное оформление отложили на утро. Неутвержденные, опасаясь потерять место, снова пришли на берег. Люди, которых не взяли, тоже сидели на бревнышках у «Полярного», еще больше народу толклось у пристани пароходства, где стоял большой колесный «Новосибирск».

      Встали под уголь к барже-углярке. Первый штурман, а по-простому – старпом – Сергей Фролович Захаров объявил общий аврал, сам, переодевшись в грязное, распоряжался работами. Фролыч был потомственным речником, сыном знаменитого лоцмана с Подкаменной Тунгуски, крупный, слегка толстоватый и очень сильный. Он мог работать сутками. На морозе, жаре, не уставая, улыбался