Неподобающая Мара Дайер. Мишель Ходкин

четвертак, я выронила тот, что держала в другой руке. Я наклонилась за ним, так как деньги у меня были лишь на покупку чего-то одного. В конце концов, нашла монету, вставила ее в прорезь автомата и набрала комбинацию букв и цифр, которая даровала бы мне спасение.

      Четвертак застрял. Невероятно.

      Я снова набрала цифры. Ничего. Мои «эм-энд-эмс» оставались в автомате.

      Я схватила автомат с двух сторон и попыталась его потрясти. Бесполезно. Тогда я пнула его. По-прежнему ничего. Я сердито уставилась на дурацкое устройство.

      – Отдай!

      Я подкрепила свое заявление еще несколькими бесполезными пинками.

      – Ты не умеешь контролировать свой гнев.

      Я круто обернулась, услышав сзади теплый голос с легким британским акцентом.

      Тот, кто это сказал, сидел на столике под навесом. Общего потрепанного вида этого человека оказалось почти достаточно, чтобы отвлечь мое внимание от его лица. Мальчик – если его можно было так назвать, поскольку, судя по виду, он ходил в колледж, а не в среднюю школу, – носил «чаксы»[10] со сквозными дырами, без шнурков, и был одет в тонкие угольно-черные штаны и белую рубашку на пуговицах. Он был строен, даже худощав. Свободно завязанный галстук, расстегнутые манжеты; рядом с ним небрежно валялся блейзер. Мальчик сидел, беспечно откинувшись назад и опираясь на ладони.

      Его сильные челюсти и подбородок покрывала легкая щетина, как будто он не брился несколько дней, а глаза в тени навеса казались серыми. Пряди темно-каштановых волос торчали во все стороны – будто только что встал с постели. В сравнении со всеми, кого я успела повидать во Флориде, он мог считаться бледным, то есть не был оранжевым.

      Он был красив. И улыбался мне.

      5

      Он улыбался мне так, как будто мы были знакомы. Я повернула голову, гадая, не стоит ли кто-то у меня за спиной. Не-а. Никого там не было. Когда я снова посмотрела туда, где сидел мальчик, он исчез.

      Я заморгала, сбитая с толку, и наклонилась, чтобы подобрать свои вещи. Услышала приближающиеся шаги, и эти шаги замерли как раз передо мной.

      Я увидела идеально загорелую блондинку в полуботинках на каблуках, белых гольфах с черным кантом и темно-синей клетчатой юбке. То, что через неделю я буду одета точно так же, ранило мою душу.

      Она держала под руку вылощенного, пугающе громадного светловолосого юношу, и оба они в своих блейзерах, украшенных эмблемой Кройдена, глядели на меня, задрав идеальные носы с идеальными веснушками.

      – Поосторожнее, – сказала девчонка.

      Ядовитым голосом.

      Поосторожнее с чем? Я ничего не сделала. Но я решила об этом не говорить, учитывая, что в школе мне пока был знаком всего один человек (носивший ту же фамилию, что и я).

      – Извините, – сказала я, хотя понятия не имела, за что именно извиняюсь. – Я Мара Дайер. Я здесь новенькая.

      Что и так было ясно.

      Неискренняя улыбка расползлась по ханжескому хорошенькому личику Девушки Торговых Автоматов.

      – Рада тебя приветствовать, –

10

«Чаксы» – знаменитые кеды фирмы «Converse», основанной Маркусом Миллсом Конверсом в 1908 г. Впервые эта обувь появилась в баскетбольных магазинах в 1917 г. Тогда они назывались просто «All-Star». Кеды не были особо популярны, пока их не заметил баскетболист Чак Тейлор. Он был буквально сражен дизайном «конверсов» и вскоре принял активное участие в их рекламной кампании. Кеды доработали еще немного, название сменили на «Chuck Taylor All-Stars», а на боковой нашивке обуви появилась подпись баскетболиста.