Юность Остапа, или Записки Коли Остен-Бакена. Михаил Башкиров

отощавшая кобыла отдала себя на съедение людям. Целую неделю продержалась экспедиция, оплакивая за завтраком, обедом и ужином довольно вкусную лошадь. Так пусть подвиг лошади Пржевальского не умрет в веках, пусть он возбуждает аппетит у новых, отважных, не щадящих себя исследователей!.. Наш уникальный памятник будет укором всем сытым и недалеким… А скульптора обязательно пригласим из столицы… Конечно, бронза и ваятель обойдутся недешево, но память благодарных потомков – дороже!

      Сумму на увековечение героической кобылы собрали быстро и поручили Остапу приглашение столичной знаменитости.

      Вдохновитель отправил восторженную телеграмму, где, между прочим, сообщал, что материалы и «натура» готовы.

      Ответ последовал незамедлительно: «Выезжаю первым поездом зпт встречайте тчк».

      Бендер снял под мастерскую самый ветхий сарай, провонявший вяленой воблой, и соорудил помост из ящиков.

      Прибывший ваятель прямо с вокзала отправился делать эскизы к предстоящему шедевру.

      Хитроумный Остап вывел на помост в качестве лошади-натурщика – меня.

      – Коля Остен-Бакен, милый, не подведи, – шепнул командор и наградил меня стартовым пинком.

      Я резво и проворно – то ли рысью, то ли галопом продефилировал мимо изумленного маэстро, старательно отбивая всеми четырьмя конечностями маршевый такт.

      – Что же вы, уважаемый, не начинаете? – спросил Остап с укоризной в голосе. – Мы хорошо заплатим!

      – Но… – сказал скульптор и тяжело опустил руки.

      Я исполнил эту не совсем четкую команду и увеличил темп.

      – Но! – опрометчиво повторил ваятель.

      Ящики затрещали и начали угрожающее крениться.

      – Голос! – приказал Остап.

      Я сильно и вдохновенно заржал.

      – Предсмертная мука, – объяснил Остап. – Прощание с родными и близкими.

      Я повалился на спину и конвульсивно задергался, пуская обильную слюну.

      – Так вы будете увековечивать скотину? Торопитесь, скоро отдаст концы.

      – Я… Я…

      – А что, вы видите здесь другого лепилу?

      – Но натура… – ваятель попробовал урезонить разошедшегося юнца.

      – Да, вы правы, видок у коняги затрапезный, и порода подкачала – всего лишь остен-бакенская. Грива, увы, потеряна в сражении с блохами, а хвост сам отвалился по неизвестной науке причине, копыта же украдены цыганами…

      – Хва-а-а-а-тит! – завопила уязвленная знаменитость. – За такое издевательство я и копейки не возьму!

      – И правильно сделаете, – сказал Остап строго вслед спешавщему на вокзал разгневанному творцу.

      Еще не успел поезд отчалить от платформы, как столичный лепила был публично обвинен в срыве исполнения бронзового заказа и присвоении денег. Закончил Остап разоблачение убедительной просьбой не связываться с проходимцем, так как тот, по верным сведениям, имел дядю – сенатора, тетю фрейлину двора Его Величества – и двоюродного брата – жандармского генерала.

      До сих пор иногда ржу ночами, когда бессонница…

      А