Юность Остапа, или Записки Коли Остен-Бакена. Михаил Башкиров

Бендера.

      Зато мое безапелляционное заявление-каприз с требованием настоящего, без подделки, черепа произвело фурор.

      Всем вдруг безумно захотелось увидеть на сцене именно настоящий череп, а не муляж из папье-маше.

      Я репетировал, как зверь, – тем более, что наша красавица Инга Зайонц (моя будущая первая жена) играла Офелию.

      Остап же собирал и собирал монету, жалуясь, что черепа внезапно дико подскочили в цене.

      Наступил день премьеры.

      Ажиотаж – не описать.

      Ведь каждый вложил свою долю в покупку черепа и теперь жаждал увидеть его в моих трепещущих руках.

      Приглашенные гимназистки старательно готовились при обнаружении черепа упасть в общий обморок.

      Даже из газеты прибыли фотограф и репортер.

      В зале также присутствовало три переодетых сыщика и два пристава в полной амуниции.

      Остап представлял тень отца Гамлета.

      Проходя мимо меня четким армейским шагом вышколенного рыцаря, тень шепнула:

      – Череп найдешь в могиле.

      Я мучился, страдал и переживал, но публика игнорировала развитие сюжета – все как один напряженно ждали сцены на кладбище.

      И час пробил!

      Перекинувшись заученными фразами с могильщиками, я грузно и тяжело спрыгнул в могилу – и чуть не потерял сознание.

      В углу, окутанное полумраком, находилось что-то большое, круглое и кровоточащее.

      От позорного обморока меня спасло озарение – я вдруг сообразил: это же арбуз! Да, именно, в бутафорской могиле вместо настоящего черепа, обещанного Остапом, лежал приличных размеров арбуз со старательно вырезанными глазницами и треугольной дырой носа.

      Из-за кулис до меня донеслось торжествующее хрюканье наслаждающегося произведенным впечатлением комбинатора.

      Меня вдруг разобрало такое зло, и я, подняв арбуз на вытянутые руки, проорал в разочарованный, обманутый зал:

      – Быть или не быть?

      – Бить – и немедля! – крикнул кто-то из первых рядов.

      И понеслось лесным пожаром:

      – Бить!

      – Бить!

      – Бить!

      Даже утопнувшая Офелия, обиженная за своего старательного Гамлета, присоединилась к разгневанному хору:

      – Бить!!!

      На этот раз Остапу изменило чутье, и он, вместо того, чтобы смыться и переждать праведное возмущение толпы, вышел к рампе с объяснением.

      Напрасно он толковал про жиганов в белых простынях, якобы отнявших уже приобретенный череп, о страшных масках и револьверах. Его стащили вниз.

      Гимназистки визжали.

      Старшеклассники лениво отвешивали пинки по мягким местам гнусного мошейника.

      Остап в горделивом молчании, сжавшись в крепкий комок, переносил заслуженную экзекуцию.

      Дав выйти начальному накалу, я метнулся в гущу.

      За мной на спасение зарвашейся тени отца Гамлета ринулись остальные артисты.

      В общем Остап, отделался фингалом под глазом и ушибом копчика.

      – Хорошо, что били свои, – сказал Остап,