Заметки на полях. Василий Криптонов

И музыка, в принципе, ничего такая, с "Монтерреем" потянет.

      – Семён, тебя! – позвала мама.

      Да чтоб оно всё! Ладно, упражнение, не уходи никуда, я вернусь. Аста ля виста, сученька.

      Я выполз в прихожую, взял трубку, которую мама положила на холодильник. Торопилась – сериал в самом разгаре.

      – Смольный, – сказал я в трубку.

      Трубка помолчала. Потом я услышал, как с той стороны шмыгает носом кто-то, подозрительно похожий на Гошу.

      – Слушай, а это, – тихо сказал он. – А там, в будущем – я есть?

      8

      Дядя Петя плавал. А я один стою на берегу. Я поднял к глазам руки и с облегчением заметил, что они – взрослые.

      – Я умер? – воскликнул я, не веря своему счастью.

      – Это я, Сёма, умер, – откликнулся дядя Петя, отфыркиваясь в воде. – Причём, так неприятно умер, что аж до сих пор передёргивает. А ты спишь просто. И я тебе снюсь. Нет чтоб бабу голую во сне увидеть, эх, Сёма, Сёма…

      Да-да, погунди мне ещё. А я тут пока насущные вопросы порешаю. О, вот она, моя призрачная пачка. Как лежала в кармане, так и лежит. Другой разговор – "Kent" за номером восемь. Это вам не сраный "Космос". Как бы эту пачку в реал вытащить… У девчонки в "Кошмаре на улице Вязов", помнится, получилось.

      – Прикинь, я вдруг вспомнил, – сказал я, прикурив и усевшись на корточки на краю бассейна. – Первый эротический сон, кажется, мне как раз где-то в эту пору приснился.

      – До или после того, как с письмом обосрался? – подплыл ко мне дядя Петя.

      – А хрен бы знал… Тут, дядь Петя, странная такая тема. Про письмо-то я вообще забыл. Вырвало из памяти, как не было. Потихоньку вроде вспоминается, но как с другими воспоминаниями соотнести – даже не знаю.

      Дядя Петя, крякнув от усилия, вскарабкался на берег рядом со мной, отёр ладонью лицо и кивнул на пачку:

      – Ну-ка, дай эту свою папироску вкусную.

      Я поделился, мне не жалко. В этой призрачной пачке сигарет всегда было чуть больше половины, сколько ни кури. И рака лёгких, наверное, тут, в дядь Петином царстве-государстве, не будет никогда. Чем не рай…

      – Я тебя чего и дёрнул-то, Сёмка, – грустно сказал дядя Петя. – Мне уже там, наверху, пистона вставили. Поспешили мы с тобой. Не тот мир выбрали…

      – Нормально, – фыркнул я. – "Мы" поспешили. Я, между прочим, вообще сдохнуть пытался, это ты за каким-то хреном альтруиста врубил.

      – Да ладно ты, не тошни! – одёрнул дядя Петя. – Прорвёмся. Короче, слушай сюда. Тот Сёма, в которого ты вселился, он – ключевой. В остальных мирах Сёмы – тестовые варианты, потому у тебя жизнь такая херовая была. А этот Сёма – сын ошибок трудных, у него всё в ёлочку должно было срастись.

      – Внезапно… – только и сказал я.

      Как-то стрёмно сделалось. До сих пор было такое ощущение, будто я чисто со своей жизнью играю. А теперь – как будто проснулся в постели с женщиной в тот момент, когда её муж домой вернулся. И не столько самому страшно, сколько за мужика обидно, что ему такая б**дь в жёны досталась.

      – Отставить панику, я