Ветер Севера. Риверстейн. Марина Суржевская

растерянно. – Ты… ты кто? Почему ты в одежде моей матери? Что с ней случилось?

      – Данила, не кричи! И не пугайся, я Ветряна, помнишь меня? Из приюта! Меня прислала твоя мама, за снадобьями. Подожди, вот тут она все тебе написала…

      Я торопливо сунула сыну травницы пергамент и, пока он, хмурясь, читал послание, тайком рассматривала его. В отличие от большинства деревенских, он был обучен грамоте.

      Я запомнила Данилу вихрастым и тощим пацаном, со сбитыми коленками и испуганными глазенками, а сейчас передо мной стоял высокий серьезный парень, казавшийся слишком взрослым и суровым для своих лет.

      – Девочка с седыми волосами, – узнал он меня.– Иди в дом, нечего тут стоять, соседям глаза мозолить.

      Я послушно прошла в сени, на ходу снимая платок и приглаживая вылезшие из кос волосы.

      В доме было чисто, пахло корешками и сухой травой. А еще едой.

      Я сглотнула слюну, стараясь, чтобы Данила не услышал, но он все же уловил звук, либо просто догадался. Молча поставил передо мной стакан козьего молока и кусок пирога, начиненного кашей и мелкой озерной снеткой. От густого и сладкого запаха слюна помимо воли до краев наполнила рот, и я снова сглотнула, а потом вцепилась зубами в румяный, чуть подгоревший с края бок пирога, шумно прихлебнула пенку с молока, и, устыдившись своих манер, мучительно покраснела.

      Данила сделал вид, что не заметил. Деловито перебирал пузырьки с дубовыми пробками и пузатые склянки, рассматривал их на свет и складывал в ивовую корзину.

      Доев пирог и с сожалением заглянув в опустевшую кружку, я вспомнила про воспитание и завела светскую беседу. Хотя больше все же от любопытства.

      – Данина говорит, ты решил стать знахарем?

      – Угу.

      – Тебе нравится лечить людей?

      – Угу.

      – В ученики пойдешь?

      – Угу.

      – В Пустошах ведь знахаря нет, значит, придется в Загреб отправляться или в Пычиженск, да? Или вообще в Старовест?

      – Угу.

      – Да уж, болтливым тебя не назовешь, – съехидничала я.

      Данила посмотрел из-под лохматых пшеничных бровей и насупился.

      – А чего зря языком молоть, время настанет – пойду. Куда – не думал пока.

      – Не стратег, – сказала я.

      – Чего обзываешься, – неожиданно по-детски обиделся парень.

      Мне стало смешно. Я искренне попыталась объяснить Даниле значение слова «стратег». Кажется, парень не понял, но поверил, что обидеть его я не хотела. Но на всякий случай опять нахмурился.

      Я тайком улыбнулась. Похоже, сын травницы просто стесняется меня, вот и хмурится, старается казаться взрослым и суровым.

      – Слушай, Данила, а ты слышал про пропавших детей?

      Парень ощутимо напрягся, но ответил.

      – Было такое, – кивнул он.

      – И не байки, как считаешь?

      – Я почем знаю! – неожиданно зло выкрикнул он. – Что ты ко мне привязалась? Забирай свои лекарства и вали в свой замок! И нечего сюда