Дневник молодого человека. Сергей Афанасьев

военных учетов, у тебя – спецучет, здесь, у нас.

      В конце-концов мне надело пререкаться с женщиной, тем более, что она позвонила военному комиссару и дала мне трубку. Я послушал его, потом сказал – одну минуточку, и на другом телефоне набрал номер майора, сообщил в обе трубки тему беседы и приложил их друг к другу – так я в армии поступал, в наряде по части, когда необходимо было срочно связать друг с другом двух офицеров, имеющих одноуровневые должности (в таких случаях никто первый из них не позвонит другому – с какой это стати?).

      Кое-как вопрос с учетом утрясся. Я вышел из здания постоял на крылечке – что дальше-то делать? Паспортный стол располагался в деревянном бараке на Макаренко, и я невольно посмотрел в сторону Ирининого дома, и конечно же увидел его – вернее, только угол, выглядывающий между домов. И вдруг так сильно захотелось зайти в ее двор, сесть неподалеку от ее подъезда, дождаться ее с работы – хотя бы просто увидеть ее, хотя бы даже издалека!

      Поборов себя я решительно направился на свою старую работу – благо она совсем рядом. На проходной меня, несмотря на два года и два месяца, узнали и пропустили без пропуска. Я прошелся по территории УМИАТ. Подошел к зданию МСУ-70. Вошел внутрь. Ничего здесь не изменилось – все те же бетонные лестницы, выкрашенные в желтый цвет с зелеными бордюрами. Поднялся на третий этаж, который занимал мой родной участок – номер 11.

      Встретили радостно, с распростертыми объятиями. Естественно – мое рабочее место было занято – я сам же и готовил сменщика перед уходом в армию. А контора – работа исключительно на предприятиях, работающих с ядерными веществами. И вся наша толпа работала исключительно в командировках, в городах, в названиях которых присутствовало название ближайшего города, плюс – какая-то цифра. Например: Красноярск-26, Томск-7, Арзамас-75, Челябинск-70 и прочее. В самом Новосибирске были только две точки, где мы также работали – на самом участке номер 11 (это место я до армии и занимал) – обслуживать компьютер, на котором работали перекомандировочные – чтобы они не бездельничали. И на заводе НЗХК, или завод номер 80. Наше начальство пообещало меня устроить туда в командировку. А мне до него пешком – сорок минут. Все лучше, чем мотаться на смаолетах или поездах на три месяца куда-нибудь в закрытый город, потом – две недели в Новосибирске на перекомандировке (по закону положено) – и снова на три месяца!

      Договорились, что все необходимые документы я принесу либо сегодня, либо завтра. С тем я и ушел.

      А дома опять же – абсолютно нечего делать! Маялся, маялся, не зная, чем себя занять, и постоянно прогоняя мысли об Ирине.

      Вечером, в восьмом часу, измученный за целый день, я наконец-то заставил себя выйти на улицу позвонить друзьям – встретиться, а то уж больно тоскливо сидеть дома, необходимо хоть чем-то отвлечься от Ирины! Но ни Тимофеича, ни Яши с Добкиным не было дома, и домашние не знали, где их искать. А у Игорька телефон вообще не отвечал. С последним звонком я бросил трубку на рычаг – звонить было больше не кому. Со звоном выпала двухкопеечная монетка. Вытащил, в задумчивости повертел ее