Дневник молодого человека. Сергей Афанасьев

Поссорилась с тренером и ушла. Он ко мне потом ездил домой, уговаривал вернуться. Но я ни в какую. А поведение в школе было у меня очень плохое. В нашей компании постоянно какие-то драки. В одной из них милиция всех загребла. А один из нас – уголовник. Ему – все. А я на показаниях – мол, не видела его и все тут. А другие сказали, что видели. Загребли меня за лжесвидетельство и поставили на учет, и потом ходили проверять в 21:30, чтобы я дома была. А я после проверки всегда на улицу уходила.

      Я не совсем все понял, но переспрашивать не стал. Однако! – подумал я. А ведь она в том автобусе запросто могла меня отбрить, громко сказав на весь автобус, например: Ну что, хмырь, уставился?! Или не могла?

      – Можно один вопрос? – вдруг спросил я.

      Она слегка напряглась. Внимательно посмотрела на меня. Кивнула длинными темными ресницами.

      – Ты такая решительная в жизни! Почему в автобусе меня не отшила? Видела же, что я откровенно пялился на тебя.

      Она пожала плечами.

      – Ты меня не напрягал. Ну или не сильно напрягал.

      Помолчала.

      – А почему, кстати, пялился? – вдруг спросила она с неподдельным интересом посмотрев мне в глаза.

      – Уж больно понравилась, – тут же честно признался я.

      И Ирина снова задумчиво кивнула.

      – Вообще-то я спокойная, – сказала она после непродолжительного молчания. – Но иногда, когда вынуждают, на меня может накатить.

      – Глядя на тебя в автобусе, никогда бы не подумал, – сказал я.

      – Да, в тихом омуте… – ответила она, чуть отвернувшись.

      Мы прошли через ночной лесок, впрочем, достаточно светлый из-за снега. Дошли до конечной остановки трамваев. Именно здесь я в тот памятный вечер вышел из 14-го маршрута.

      Пересекли трамвайные линии, перешли дорогу. Какое-то время мы шли по тротуару. Справа от нас сплошной стеной темнели деревья "Соснового бора", слева – двухполосная дорога с редкими фонарями, за ней – две трамвайных колеи, а дальше – снова густые темные деревья, которые в своей глубине скрывали две воинских части и военный городок.

      Какое-то время я размышлял – пойти по тротуару Лесной, или прогуляться по лесу? Решил, что в лесу и тише и спокойнее, и повел Ирину к ближайшей тропинке в сосны.

      – Любимая дорога, – усмехнулась она.

      – Что, часто здесь гуляешь? – с каким-то даже ревнивым подозрением поинтересовался я.

      – Конечно!

      Я повел ее по центральной – самой широкой – аллее, чтобы она ничего такого обо мне не подумала. Впрочем, фонари на аллее также не горели, но из-за белого снега саму аллею было достаточно хорошо видно.

      Коротко разговаривая о каких-то пустяках, мы прошли мимо пустующих темных аттракционов – колесо обозрения, всевозможные качели, ангары под электромобили и тиры. В низинке мы разделились, с двух сторон обходя перегородивший тротуар нерастаявший пласт льда, покрытый толстым слоем скользкой грязи. Снова сошлись вместе. Вышли на тихую улочку Александра Невского, обычную для Новосибирских задворок – треснувший, с ямами, горбатый асфальт