Отдай мою посадочную ногу. Евгений Лукин

Или Гришу?

      – А ты прямо как свёкор, – кротко заметила она. Глаза её были зелены и нахальны.

      – Слушай, Люська! – сказал я. – Чего ты хочешь? Чтобы Бехтерь Гришку отметелил? А я – Бехтеря, да?

      – Кто бы тебя отметелил… – вздохнула она.

      – Ишь, губы раскатала! – огрызнулся я. – Метёлок не хватит!.. Слушай, на кой он тебе чёрт сдался, а? Для коллекции, что ли? Нет, я, конечно, понимаю: парень красивый, видный. Тихий опять же. Стихи, наверное, читает… с выражением.

      Люська поглядела на меня изумлённо и вдруг расхохоталась, запрокинув голову.

      – Стихи?.. Ой, не могу! Гриша – стихи!..

      – Ну вот, закатилась! – с досадой сказал я. – Чего смешного-то?

      – Да так… – всё ещё смеясь, ответила Люська. – Просто никто ещё мне ни разу не вкручивал, что он из-за меня с другой планеты сбежал…

      Глава 7

      – А как же твоя философия насчёт смирительной рубашки? Тебе ведь раньше камеры хватало…

      Он улыбнулся.

      – Не хватило, как видишь…

      Мы подходили к заводу, и уже замаячил впереди стеклянный кубик проходной, когда навстречу нам шагнул Валька Бехтерь с фирменными очками в руке.

      – Почему у тебя рожа целая? – испуганным шёпотом спросил он Гришу.

      На меня он даже не смотрел.

      – Два раза тебе повторять? – с угрозой осведомился я. – Кому было сказано, чтобы ты мне больше не попадался?

      Похоже, Бехтерь не понял ни слова и среагировал только на голос.

      – Минька! – в страхе проговорил он, тыча в Гришу очками. – Почему у него рожа целая?

      – В чём дело, Бехтерь? – начиная злиться, процедил я.

      – Минька, клянусь! – Бехтерь чуть не плача ударил себя очками в грудь. – Я же его вчера ночью встретил!.. Я же его вчера… Синяки же должны были остаться!

      Но тут я так посмотрел на него, что Бехтерь попятился и пошёл, пошёл, то и дело оглядываясь и налетая на людей.

      – Вот идиот! – сказал я. – И не пьяный вроде… Интересно, что это у него за работа такая? Полчетвёртого уже, обед у всех давно кончился, а он гуляет…

      Я повернулся к Грише и увидел, что смуглое лицо моего квартиранта бледно, а губы сложены в безнадёжную грустную улыбку.

      – Так, – сказал я. – С ним всё ясно. А с тобой что?

      – Знаешь, Минька… – через силу выговорил он. – Я, пожалуй, от тебя съеду…

      – Съедешь с квартиры? – изумился я. – А чего это ты вдруг?

      – Нашли меня, Минька, – с тоской сказал Гриша Прахов. – Ты не волнуйся, тебя не тронут… не имеют права… В общем… прости, если что не так.

      – Да он что, заразный, что ли? – взорвался я, имея в виду Бехтеря. – Сначала он бредил, теперь – ты!..

      Сгоряча я сказал что-то очень похожее на правду.

      – Людмила! – ахнул Гриша. – У неё же отгулы! Её же сегодня в цехе не будет!..

      Он кинулся в сторону, противоположную проходной, и я еле успел поймать его за руку.

      – Ты куда?

      – К ней!

      – Куда к ней? Хочешь, чтобы прогул тебе записали?

      Скрутил я его, довёл до стеклянного