Требуется Баба Яга. Мария Геннадиевна Милюкова

слабые. Вот, думаю, отдохну с молодухами и дальше пойду.

      – А куда идешь-то?

      – За ягодками. – Я махнула в сторону Серого леса рукой. – Какое-никакое, а пропитание. Хмельную воду на малинке поставлю, продам, сахарка голову куплю и буду зимой чаевничать.

      Я сощурила глаза: попала камнем в огород или нет?

      – Неправильно ты, бабка, живешь, – одна из баб оскалилась, проглатывая наживку. – Ты за кабаном иди. Говорят, страж лесной юродивым да убогим все прощает. Будешь потом тоже с лентами в волосях красоваться.

      Настасья потупилась под громкий хохот. Я же хмыкнула и прошамкала беззубым ртом:

      – А я ведь частенько в лесу бываю. Стража вижу. Да пса его.

      – Да ну? – Все трое снова посмотрели на меня с неподдельным интересом.

      – Да, – ответила, кивая. – Стара я больно, много пожила, много чего знаю. Рассказать, что ли?

      – Расскажи, бабушка.

      Настасья, словно ребенок, присела рядом со мной, начисто забыв про утонувшее в колодце ведро. В ее глазах светилось такое любопытство, что меня невольно пробрал смех.

      – А чего не рассказать? Расскажу. – Я глянула на притихших баб. – Страж в лесу том обитает, сколько себя помню. И всегда при нем был его Огненный пес.

      Это было правдой. Я действительно слышала байки про стража с самого рождения, но никогда не видела ни его, ни зверя. Но говорить об этом вредным склочным бабам не собиралась. У меня была немного другая цель.

      – Когда люди ходят в лес по грибы да по ягоды, аль соку березового набрать, хворосту опять же собрать, али пасеку поставить – страж не гоняет. Однажды пошли двое деток в лес поиграть. И заигрались. Вечер прошел, ночь наступила – дети домой не вернулись. Все село за вилы схватилось. Факела зажгли – и в лес, искать, значит.

      – Нашли? – Бабы одинаково схватились за сердце, видать, дети были у всех.

      – Какое там! – ответила я с горестным вздохом. – Волкодлаки воют, кикиморы хохочут, русалки хвостами бьют. Насилу сами из леса выбрались. Знали ведь, что ночами в чаще нежить хозяйничает. Так, почитай, до самого восхода сидели на опушке. И в село не вернуться. А как вернешься, коли дети малые по чаще одни ходят? И в лес не сунешься – того и гляди, самих нечисть пожрет.

      Я вспомнила, как так же сидела, с ужасом вслушиваясь в каждое слово. Как переживала за человеческих детей. Как плакала, представив их одних в страшном Сером лесу.

      – Что дальше-то? – Тонкие ручки Настасьи вцепились мне в плечо и вернули мысли к колодцу.

      – А дальше день наступил. И снова пошли мужики искать. Так до полночи искали. И домой вернулись ни с чем. А отец детишек не вернулся.

      – Никак волкодлаки? – ахнула щербатая сестра.

      – Нет. Сам так решил. Жинки у него не было. В родовых муках померла. Только двое деток и осталось. А сам мужик беден был как мышь. Ни кола толкового, ни двора плохенького. Одевался в мешки из-под муки. – Я краем глаза посмотрела на притихшую Настасью. – Нечего ему терять было. И решил: все равно без детей житья не будет, и пошел, значицца.

      Я черпанула в ладоши студеной колодезной