Убийца без лица. Хеннинг Манкелль

своем стойле. Пахло теплым навозом и конской мочой.

      – Дайте ей воды и сена, – сказал Курт Валландер. – Может, здесь есть еще какая-то живность?

      Он вышел из конюшни, и его пробрала дрожь. На одиноком дереве посреди поля галдели черные птицы. Он вдохнул холодный воздух и отметил, что ветер усилился.

      – Ваша фамилия Нюстрём, – обратился он к старику, когда тот перестал плакать. – Я очень прошу вас рассказать, что случилось. Если я правильно понял, вы живете по соседству?

      Старик кивнул.

      – Что же там такое произошло? – спросил он дрожащим голосом.

      – Я-то надеялся, это вы мне расскажете, – сказал Курт Валландер. – Может, пройдем в дом?

      На кухне сидела сгорбившись пожилая крупная женщина в допотопном халате и плакала. Курт представился. Она кивнула и поднялась сварить кофе. Они сидели на кухне за столом. В окне еще висели рождественские украшения. Рядом, пристально уставившись на него, разлегся большой старый кот. Валландер протянул руку, чтобы его погладить.

      – Кусается, – предупредил Нюстрём. – Не привык к людям. Только меня и Ханну признает.

      Курт Валландер невольно подумал про жену, которая бросила его. С какого же конца взяться за это дело? Совершено зверское убийство, а не повезет, будет двойное убийство.

      Тут он спохватился и постучал в окно, так чтобы его услышал Нурен.

      – Прошу прощения, я на минутку, – сказал он хозяевам дома и вышел во двор.

      – У лошади есть сено и вода, – доложил Нурен, – других животных нет.

      – Проследи, чтобы кто-нибудь поехал в больницу, – сказал Валландер. – Если она придет в себя, может что-то сказать. Она же наверняка все видела.

      Нурен кивнул.

      – Пошли кого-нибудь, у кого уши хорошие. Кто у нас умеет читать по губам?

      Вернувшись на кухню, он снял пальто и бросил на скамью.

      – Рассказывайте, – сказал он. – И постарайтесь ничего не упустить. Торопиться нам некуда.

      После двух чашек безвкусного кофе он понял, что ни Нюстрёму, ни его жене рассказать почти нечего. Он выслушал всю историю жизни пострадавших стариков.

      Оставалось два вопроса.

      – Может быть, вы знаете, – спросил он, – не было ли у них привычки хранить дома большие суммы денег?

      – Нет, – сказал Нюстрём. – Они все переводили в банк, и пенсию тоже. Они же не были богатыми. Они продали и землю, и скотину, и технику, все пошло детям.

      Второй вопрос казался бессмысленным, но он все равно его задал. Протокол есть протокол.

      – Не знаете, враги у них были?

      – Враги?

      – Ну, кто-то, кого бы вы могли заподозрить, что он… что они могли бы такое сотворить.

      Казалось, они не понимают вопроса.

      Он спросил снова, но старики все равно глядели на него непонимающе.

      – У таких, как мы, врагов нет, – обиженно сказал Нюстрём. – Конечно, собачимся иногда – ну там, чья очередь дорожку почистить или тут один… где, говорит граница пастбища. Но не убивать же из-за этого?

      Валландер кивнул.

      – Я скоро с вами свяжусь. – Он взял пальто и поднялся. –