Убийца без лица. Хеннинг Манкелль

выскочила кошка. Они вошли в комнату – странную смесь жилья и конторы. У стены стояла незастеленная постель с несвежим бельем. Телевизор, видео, микроволновая печь на столе. В старом кресле свалена одежда. Огромный письменный стол. Стен Виден налил кофе из термоса, стоявшего рядом с факсом в широкой оконной нише.

      А ведь он мечтал петь в опере, подумал Валландер. И вспомнил, как они оба в конце семидесятых мечтали о будущем – как оказалось, недостижимом. Курт Валландер мечтал стать импресарио, а тенор Стена Видена должен был звучать на всех оперных подмостках мира.

      Курт служил тогда в полиции. Он и сейчас служит в полиции.

      А когда Стен Виден понял, что голос не так уж хорош, то занялся пришедшей в полный упадок конюшней для скаковых лошадей, доставшейся ему от отца. Их дружба не выдержала общих разочарований. И вот прошло одиннадцать лет. Хотя живут они всего-то в пятидесяти километрах друг от друга.

      – А ты малость разжирел, – заметил Стен, снимая со стула ворох газет.

      – Зато ты все такой же, – сказал Курт с удивившим его самого раздражением.

      – Лошадники толстыми не бывают, – засмеялся Стен своим нервным смехом. – У всех тонкие кости и тощие кошельки. Кроме таких, как Хан или Штрассер. Те могут себе позволить.

      – Как дела? – спросил Курт, усаживаясь.

      – Ни шатко ни валко. Не могу сказать, что достиг больших успехов, но и не прогорел. Всегда есть неплохая лошадь в стойле. Сейчас получил нескольких двухлеток, так что дело крутится. Но, по правде сказать… – Он, не закончив фразы, сунул руку в ящик стола и достал оттуда ополовиненную бутылку виски. – Хочешь?

      Курт Валландер покачал головой.

      – Полицейскому не стоит попадаться пьяным за рулем, – сказал он. – Хотя такое случается.

      – Ну что ж, за твое здоровье, – сказал Стен и отпил прямо из горлышка.

      Он достал из мятой пачки сигарету и долго искал среди бумаг зажигалку.

      – Как Мона? – спросил он. – Линда, отец? И твоя сестра, как ее, Черстин?

      – Кристина.

      – Ну конечно, Кристина. У меня плохая память, ты же знаешь.

      – Мелодии ты никогда не забывал.

      – Разве?

      Он сделал еще глоток из бутылки. Курт заметил, что его что-то мучает. Может быть, не следовало сюда приезжать? Может, Стен вовсе не хочет вспоминать прошлое?

      – Мы с Моной развелись, – сказал он. – Линда живет сама по себе, а отец, как всегда, пишет свои картины. Но, похоже, начинает впадать в маразм. Что с ним делать, ума не приложу.

      – А ты знаешь, что я женился? – спросил Стен. Похоже, он даже не слышал, что сказал ему Курт.

      – Нет, конечно.

      – Когда отец понял, что ему уже не под силу тянуть лямку, он передал эту чертову конюшню мне, а сам запил по-черному. До этого он хоть как-то соображал, сколько может в себя влить. Я понял, что мне одному не справиться с ним и с его собутыльниками, и женился на девушке, она работала здесь же в конюшне. Потому, наверное, что она ловко управлялась с отцом. Она с ним обращалась как со старым конем. Пусть делает все что хочет, но до определенных границ. Мыла его из шланга. Но,