Книга первая. 3: Апологет – Ересиарх. Лидия Григорьевна Ситникова

с поклоном отступил к стене.

      – Нам с тобой есть о чём поговорить, инквизитор Эгельгарт, – произнёс дознаватель, складывая поленья в небольшом очаге. Поданное монахом орудие он пристроил поодаль, так, чтобы оно оставалось в тени.

      Герхард молчал, исподлобья наблюдая за тосканцем.

      Геликона поднёс свечу к горстке сухих веток, брошенных поверх поленьев. Пламя весело заплясало, осветив лицо дознавателя – сосредоточенное, с кривой, будто презрительной, морщиной поперёк лба.

      – Я давно заметил, – сказал Геликона, – что при допросах некоторых еретиков ты был чересчур мягок. Я даже больше скажу – ты был мягок с теми, кто среди прочих сильнее всего заслуживал жестокости. Ты щадил вероотступников и язычников, Эгельгарт. Не оттого ли, что сам оказался одним из них?

      Не оттого. Герхард снова смолчал, окидывая взглядом комнату.

      – Я уверен, что причина твоего сочувствия еретикам кроется в духовном родстве с ними, – продолжал свой монолог дознаватель, – но пока это ясно лишь мне одному. И мой долг как инквизитора – доказать это утверждение, обратив в истину, ясную каждому брату, имеющему честь заседать в Священном трибунале.

      – Ты никогда не станешь инквизитором, – усмехнулся Герхард.

      – Нет? – Геликона шагнул ближе, полы его туники колыхнулись. – Это мы узнаем с рассветом. А пока что у меня достанет времени, чтобы подготовить тебя к трибуналу.

      Инквизитор не ответил, лишь сильнее прищурился, заметив, как Геликона то и дело бросает настороженные взгляды в его лицо, пытаясь, видимо, разгадать, куда смотрит пленник.

      Комната не внушала надежд. Каменные стены, покрытая плесенью от вечной сырости дверь. И крохотное оконце в пол-локтя под низким потолком, забранное толстой решёткой с утопленными в камень прутьями. По стенам смутно угадывались силуэты развешанных на крюках инструментов, громоздились нелепые махины орудий, призванные одной цели – истязать.

      – Ты нарушаешь правила, Луиджи, – Герхард взглянул в лицо Геликоне. Стоя перед ним, плюгавый монашек казался немногим выше. – Правило первое – при допросе должен присутствовать писец, который внесёт в протокол мои показания. Правило второе – при допросе должен присутствовать врач…

      – Правило третье, оно же первое и единственное, – прошипел тосканец, – для еретиков нет никаких правил!

      Кулак дознавателя ударил Герхарда в скулу. Внутри черепа вспыхнула боль.

      – И я ничего не говорил о допросе, – добавил Геликона, отворачиваясь и наклоняясь к очагу, – мы с тобой просто потолкуем.

      В руках тосканца появился поданный монахом инструмент, и Герхард, наконец, смог его рассмотреть. Внутри всё перевернулось. Загадочным орудием оказался «дробитель» – хитроумное изобретение итальянских инквизиторов, поразительное по своей жестокости. Герхард видел такие вещицы в действии – похожий на капкан с мелкими зубьями, «дробитель» зажимал кисть или ступню осуждённого, а палач, медленно вращая винт, вкручивал его в плоть несчастного. Заострённый