33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине. Евгений Анташкевич

что здесь в обозе несколько недель назад от случайного снаряда погибли мои родители…

      Элеонора отодвинула протянутый ей котелок и вдруг спросила:

      – Это вам сообщил журналист Ива́нов? Он проезжал мимо нас…

      Сорокин был поражён, оказывается, второй и третий вопросы отпали сами собой.

      – С Ива́новым, у него легкая фамилия и трудное имя, я знакома с Омска, мы обменивались информацией, и он мне помогал что-то понять, какие-то ваши русские сложности, а про гибель семьи известного сибирского кадета Сорокина я слышала… поражала нелепость случая… – И вы не сказали?

      – Не обижайтесь, Мишя, во-первых: имя Сорокин – это как в Англии Браун, а во-вторых, как я могла вам сказать, если я сама ничего не видела, а теперь вы всё сами знаете от своих…

      Сорокин сидел и глядел в черноту полупустого, остывающего в его руках котелка.

      «А она права, леди Энн, она права», – повторял он, его поразили ум и прозорливость этой маленькой женщины.

      «Постой, а почему маленькой?» Он удивился, он же до сих пор не видел её, кроме как сидя на санях: она сидела и сейчас на мешке с поклажей, но, глядя на её маленькие руки, он понял, что впечатление, которое у него сложилось, скорее всего, верное.

      – Я понимаю, вам сейчас сложно, и никакие слова утешения не помогут, я чувствую, – она помахала открытой ладонью перед носом, – что в штабе вы уже помянули ваших родных… я хочу, чтобы вы сейчас выпили со мной за надежду. – Она секунду помолчала. – На войне так много нелепостей и случайностей, что они оставляют возможность надеяться.

      Сорокин поднял глаза от котелка – вокруг костра уже опустело, хозяева саней укладывались спать, они сняли часть поклажи, подтащили сани ближе к огню и – Сорокин даже не заметил этого – подбросили в него дров, и костёр горел ярко и жарко. Всё это происходило как бы помимо него и Элеоноры, и стало понятно, что до них никому нет никакого дела.

      – Ну что, Мишя… – услышал Михаил Капитонович и почувствовал, что Элеонора что-то уткнула в его локоть, – у меня даже стакан есть.

      Сорокин вздрогнул:

      – Да, леди Энн, конечно… я очень вам благодарен…

      – Только вы не подумайте, что я… – Элеонора смотрела на него прямо, – мне на самое дно, я совсем не умею пить, а вам надо, и надо ложиться спать.

      Сорокин взял стакан и открутил крышку тяжелой фляжки.

      – Хватит, достаточно, мне самую капельку, я не хочу, чтобы кто-то подумал…

      Сорокин плеснул на дно и подал Элеоноре, подумал, воткнул ложку в котелок и тоже протянул ей.

      – Спасибо, я сыта, я только смочу губы, и вам останется побольше.

      Михаил Капитонович почувствовал запах виски и сразу ощутил голод.

      – Вам сначала надо поесть, Мишя.

      И тут Михаил Капитонович вспомнил, чертыхнулся и полез в карман.

      – Вот! Это просил вам передать ваш любимый Огурцов.

      – Что это? – спросила Элеонора и взяла из рук Сорокина кусок сахара. – Какой он милый… – она поднесла стакан к губам, – я только смочу губы.

      Виски действительно