33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине. Евгений Анташкевич

сощурился и прикрылся от резкого света; он видел только, как в косых, почти параллельных земле контрастных лучах чернеет тайга.

      – Уважаемый! – крикнул он.

      – Слухаю, барин, – откликнулся хозяин саней.

      – Как думаешь, где ночевать будем?

      – А хто ж его знает, где обоз встанет, там и ночевать будем… – Как так?

      – А так, ваше благородие, коли села какого достигнем, тама и ночевать будем, а коли в тайге, так костёр разведём, и вся ночёвка.

      – Под открытым небом? – удивился Сорокин и сразу понял, как был нелеп его вопрос.

      – А ишо как? Гостиницев али постоялых дворов в тайге нету!

      Сорокин заёрзал.

      – Мишя, вы не волнуйтесь, мы так едем уже не первый день…

      Он посмотрел на Элеонору.

      – Это даже лучше, если в тайге, – в деревне в домах много всяких насекомых, а тут чисто.

      – Холодно! – выговорил Сорокин.

      – У костра не холодно, когда все вместе… – тихо произнесла Элеонора.

      Сорокин понял, что от него сейчас ничего не зависит, и в сердцах крикнул:

      – Огурцов!

      Фельдфебель спрыгнул с саней и подбежал к поручику:

      – Слушаюсь, ваше благородие!

      Сорокин глянул на него и безнадежно махнул рукой.

      Огурцов по инерции сделал несколько шагов, потом остановился, прислушался, просиял лицом и, показывая рукой в конец обоза, выкрикнул:

      – А? Скочуть! Поди те, кого мы поджидаем!

      Сорокин прислушался, ничего не услышал, но почувствовал, что из-под садящегося солнца доносится глухой стук копыт.

      – Давай, Огурцов, будь настороже́! Не пропустить бы!

      – Не пропустим, Михайла Капитоныч, ваше благородие, – хихикнул фельдфебель. – Костьми поперёк лягу.

      Фельдфебель повернулся и остался стоять на обочине тракта.

      – Какой он интересный, этот ваш солдат, и фамилия у него добрая. Такая – овощ!

      – Овощ? – удивился Сорокин и расхохотался.

      – Вот, – удовлетворённо сказала Элеонора, – теперь вы весёлый. Вы же весёлый человек? Не надо быть хмурым, я понимаю вашу заботу и принимаю её, но поверьте, всё будет хорошо…

      Сорокин посмотрел ей в глаза – леди Энн улыбалась.

      «Какая она все-таки!..» – подумал Михаил Капитонович.

      Вопрос с воткинцами решился быстро. Огурцов остановил командира, Сорокин передал ему записку штабс-ротмистра, тот написал на ней несколько слов и отдал Огурцову.

      – В арьергарде идут две пушки, на них всё наше хозяйство, им управляет прапорщик Вяземский, всё получите у него. Но, поручик, не обессудьте, сколько даст, столько даст, сами поштучно считаем… Впереди верстах в пяти село, мы идём туда, доедете, найдите штаб и присоединяйтесь к нам с вашим войском.

      Сорокин поблагодарил.

      – Ну вот, – промолвила у него за спиной Элеонора, – теперь вы будете ночевать в деревне, в доме. И если вернётесь на эти сани, я буду вас бояться.

      Сорокин услышал её слова и, не зная, что ответить, сидел и молчал.

      «А ведь она правду говорит, – подумал он, – если я присоединюсь к воткинскому