Королева воздуха и тьмы. Кассандра Клэр

твой отец оказывается негодяем. Но это твой негодяй. И он любил их и пытался что-то делать для них… Чего обо мне не скажешь.

      Он мельком взглянул на Джулиана.

      – Простишь, если я не стану сушить тебя заклинанием? Я пытаюсь сохранять энергию. Вон там, на стуле, одеяло.

      Джулиан проигнорировал его слова.

      – Я не должен был приходить.

      Взгляд Магнуса остановился на кровавой тряпке у него на запястье, и его взгляд стал теплее.

      – Все в порядке, – сказал он. – В первый раз за очень долгое время я чувствую отчаяние, оно накатывает приступами. Мой Алек потерял отца, а Конклав – достойного Инквизитора. А ты… ты потерял надежду на спасение. Не думай, что я этого не понимаю.

      – Моя руна жжется, – сказал Джулиан. – Это началось сегодня. Как будто она начертана огнем.

      Магнус ссутулился, устало потер руками лицо. Страдальческие морщины пролегли в углах рта, глаза ввалились.

      – Жаль, что я мало об этом знаю, – сказал он. – О том, какие последствия это принесет – тебе, Эмме, остальным. – Он помолчал. – Мне следовало быть добрее с тобой. Ты потерял ребенка.

      – Я думал, это заслонит все прочее, – голос Джулиана был хриплым. – Думал, в моем сердце не хватит места ни для чего, кроме этой муки. Но оказалось, я могу еще бояться за Тая и Дрю. И вообще чувствовать куда больше, чем полагается человеку.

      Руна снова вспыхнула болью, да так, что у него подкосились ноги. Он зашатался и рухнул на колени перед Магнусом. Тот не удивился, только посмотрел на него с тихим аристократическим терпением, словно священник, готовый выслушать исповедь.

      – И от чего же боли больше, – спросил он, – от любви или ненависти?

      – Не знаю, – признался Джулиан.

      Он упирался мокрыми пальцами в ковер. Дышать было трудно.

      – Я все еще люблю Эмму – сильнее, чем думал. И с каждым днем люблю все больше. С каждой тщетной попыткой остановиться. Люблю так, что меня каждую минуту будто разрывает надвое. Я хочу перегрызть горло каждому из Когорты.

      – Какая необычная ода любви, – Магнус наклонился вперед. – А как же Аннабель?

      – Ее я ненавижу, – равнодушно сказал Джулиан. – В моей душе ненависти хватит на всех.

      Кошачьи глаза Магнуса сверкнули.

      – Не думай, будто я не в курсе, что ты чувствуешь. Кое-что я сделать могу. Но это временное решение. И, учти, жесткое. А облегчать тебе переход я не буду.

      – Прошу тебя.

      Стоя перед колдуном на коленях, Джулиан поднял глаза: никогда в жизни он ничего ни у кого не просил, но сейчас ему было на это плевать.

      – Я знаю, ты болен, знаю, что не должен был даже спрашивать, но мне действительно больше некуда пойти…

      – Будут последствия, – вздохнул Магнус. – Ты когда-нибудь слышал выражение: «Сон разума рождает чудовищ»?

      – Да, – сказал Джулиан. – Но я и так буду чудовищем.

      Магнус встал. На мгновение он вырос над Джулианом, высокий и темный, как Мрачный Жнец из детских кошмаров.

      – Пожалуйста, – повторил Джулиан. – Мне больше нечего терять.

      – Нет,