Дитя Ириса. Фильтр. Екатерина Васильевна Дереча

Даже представить невозможно! Роскошная яхта разрезает волны океана, а над водой ярко сияет солнце! Не совсем понятно, что такое яхта, да и океан я никогда не увижу. Никогда не прокачусь верхом на лошади и никогда не покину Фильтр.

      Бывший мир исчез восемьсот лет назад, оставив после себя сожженную радиоактивную пустыню, в которой никто не продержится и часа. Всё, что у нас есть – Фильтр, в котором мы рождаемся, взрослеем и умираем от старости. Пластиковая коробка, в которой мы скребемся, как мыши, без надежды на побег.

      Все ресурсы Фильтра уходят на поддержание жизни, не более того. То, что казалось естественным в Бывшем мире – произведения искусства, предметы мебели из настоящих, не синтезированных материалов; автомобили и велосипеды – здесь это было всего лишь отзвуками погибшей цивилизации.

      В этот день я узнала, что канцлер усилил контроль надо мной. Две недели до побега я в основном не выбиралась из комнаты, побаиваясь охранников, следящих за каждым моим движением. Потом они расслабились, видя мою замкнутость. Если бы не это, я бы не добралась тогда до бумаг канцлера, и уж тем более не смогла бы сбежать. Первые две попытки оказались неудачными. В первый раз я просто потеряла сознание на крыльце дома. Во второй – смогла покинуть первый сектор.

      Теперь мимо моей комнаты регулярно маршировали охранники, сменяясь посменно или ночуя под моей дверью. Однажды ночью я приоткрыла дверь и увидела каменное лицо Мейсона – моего ночного сторожа. Он лишь взглянул на меня, не удивляясь и не задавая вопросов, но я сразу же юркнула обратно. Неплохо их вышколили.

      На самом деле, Мейсон мне нравился тем, что я была ему абсолютно безразлична – он всего лишь делал свою работу, охранял непутевую дочь канцлера. А вот другие охранники не стеснялись выказывать презрение взглядом, жестами, слишком резкими движениями рук.

      Сначала я терялась от такого отношения, пыталась найти причину в себе, но не находила. А потом мне стало всё равно. Я начала задавать вопросы Питеру, зная, как он бесится от невозможности ответить мне. Многолетняя выучка солдафона трещала, он с трудом удерживал себя в руках. Мне нравилось дразнить и Стена – напарника Питера. Казалось, их специально подбирали в пару за мерзкий характер.

      Через несколько дней мне разрешили выходить из комнаты, и я стала завтракать вместе со всеми в просторной столовой на шестнадцать персон. Длинный лакированный стол из синтезированной древесины стоял в центре комнаты. Огромная люстра с десятками маленьких ламп свисала с высокого потолка, на котором были изображены странные существа, смутно напоминающие младенцев с крыльями. Стены столовой были обиты позолоченной тканью, а на полу составлен замысловатый узор из мозаики.

      В начищенных ложках отражалась моя удивленная физиономия, когда приносили еду. Здесь я впервые увидела блюда, о которых читала в романах Мии. Яйца-пашот, синтезированный бекон, зажаренный на масле и тушеные мясные шарики с крупой, жаркое и мясные отбивные, салаты с рыбой, свежими овощами и фруктами. Запивалось всё