Последнее небо. Наталья Игнатова

И легко, прочно, как детальки детского конструктора, сцеплялись друг с другом домыслы и факты. Выстраивалась картинка. Горло давилось криком, руки в кулаки – до боли, до смертной белизны на костяшках.

      Как это легко: сложить два и два. Как это невыносимо трудно.

      Можно ли считать первым слагаемым монголоидные черты лица и выразительные, тонкие, красивые руки?

      Можно ли считать вторым – готовящееся убийство? И прозвище? Зверь. Не прозвище, а имя. Точнее, фамилия, странная для слуха, но тем не менее настоящая.

      – Мам, а знаешь, как его зовут? Зверь!

      – Правда? Олежка, кто же тебя так назвал?

      – Никто, Гюльнара Ануаровна. – Голос вежливый, чудесная улыбка. – Это фамилия. У меня папа украинец. – И после паузы. Кратенькой. Почти незаметной. – Был.

      Эта пауза. Сколько смысла в ней. Бедный ребенок потерял обоих родителей…

      Мразь, ах какая же мразь.

      И сияющие глаза Маринки. Сестренка…

      Она в таком восторге была от нового своего друга. Пусть не скажешь про него, что он из хорошей семьи, так даже привлекательнее. Романтика. Другие люди, другие отношения и компания, странная, но интересная. Мама с папой не возражали. Их можно понять. Пусть лучше дочка бегает в какой-то там детский клуб, где есть кому присмотреть за ребятами, где они заняты делом, читают книжки, обсуждают их, чем свяжется с действительно дурной компанией.

      А уж Олег, он просто очаровал всю семью. Даже бабушку, убежденную противницу всех и всяческих гостей в доме Чавдаровых.

      Маринка.

      – Отец Алексий…

      Священник вздрогнул от этого приятного спокойного голоса. Поднялся на ноги. И остался стоять. Нельзя поддаться чувствам сейчас. Вообще нельзя поддаваться чувствам. Зверь пристрелит его сразу, как только поймет, насколько опасен стал пленник. Как только поймет, что теперь в его клетке тоже сидит Зверь.

      – Отец Алексий, будьте любезны выйти из ванной и сесть в свое кресло.

      Как может он говорить так спокойно? Как может быть дружелюбным и вежливым? Как…

      «Так же, как и ты, – холодно сказал себе священник. – Точно так же».

      «Он играет».

      Злость отбивала в груди рваные стаккато. И нужно было смирить ее, успокоить, упокоить. Удавить.

      «Он просто играет».

      Давным-давно, еще в детстве, отец Алексий, тогда его звали Александром, Сашкой, сам был таким. И они с Олегом… со Зверем понимали друг друга прекрасно. Дети любят риск. Не зная еще ни настоящей боли, ни настоящего страха, дети играют. Родители могут волноваться, переживать, запрещать что-то. Дети не могут. Не умеют и не хотят. Не для них это.

      И Зверь играет.

      Он представился своим настоящим именем. Он ничего не скрывает, а если спросить – ответит. Ответит честно. Он предоставил своему пленнику определенную свободу действий. Он знает, что его жертва опасна. И ему это нравится.

      Пацан!

      Скорее кошка, привыкшая играть с мышами, но схватившая крысу. И знает уже, что крыса, пожалуй, способна ее сожрать, а остановиться не