Каннибалы. Юлия Яковлева

неоновом зеленом жилете. За собакой – сопровождающий. Кириллов махнул ему рукой. Тот кивнул. Дал псу команду, собака послушно села, чтобы Костя с мамой, Кириллов, Петр, два мента в гражданской одежде прошли первыми.

      – Но только никто тебя не слышит, не видит… – еще раз предупредил Петра Кириллов.

      – …И я здесь никто, – продемонстрировал понятливость Петр. Кириллов кивнул.

      Об их приходе предупредили. Их ждали. Администратор тут же присел на корточки перед ребенком.

      – Привет.

      Но тот обнял ногу матери, как ствол дерева, затем протянул вверх растопыренные пальцы: «на ручки». Смирнова подняла его, усадила себе на бок, Костя сел, обхватив мать ногами.

      Администратор выпрямился:

      – Все же я настаиваю, что через служебный подъезд ребенок пройти не мог. У нас пропускная система.

      Охранники выглядывали из высокой будки, наполовину стеклянной. «Маленького ребенка они могли и не заметить, – подумал Петр. – Если не ожидали увидеть. Спросить бы, приводят ли артисты с собой детей… Конечно, приводят: заболела нянька, не смогла бабушка…» Но держал данное Кириллову обещание быть немым и невидимым.

      – Туда, – радостно крикнул Костя. Все от неожиданности повернулись к нему. Он показывал пальцем за проходную.

      – Туда?

      – Туда!

      Администратор порозовел, как после лыжной пробежки морозным утром:

      – Но он же совсем маленький!

      – Он все понимает! – с места в карьер завопила мать. В ней чувствовалась давно вызревшая ярость человека, привыкшего к постоянным окрикам общества: не кормите грудью здесь, не лезьте с коляской сюда.

      – Он всех взрослых, если видел, узнает, – наскакивала она. – И в лицо, и по имени.

      Кириллов тихо встал между ними, гася перепалку.

      – Туда – Ира? – поинтересовался он у Кости в такой манере, как разговаривают с иностранцами, плохо знающими русский.

      – Там Ира? – переспросила ребенка мать. И хитро уточнила: – Или там бабушка?

      Кириллов показал ей большой палец из-за плеча ребенка: молодец. Та ответила ошалелым взглядом. Опять заглянула сыну в лицо:

      – Костя. Бабушка там?

      Миша помотал головой. Знал разницу!

      Опять наставил пухлый палец:

      – Туда! Туда!

      Администратор вперил взгляд василиска в собственную пехоту.

      – Не может такого быть, – забубнил из будки охранник. Петр понял: низшему звену безопасности театра влетит по самое не горюй. Такой просос! И день, как назло, выдающийся. В театре был глава государства. А театр, оказывается, охраняли три обезьяны: одна не видит, другая не слышит, третья не скажет. В будке сидели две: та, что не видела, и та, что не слышала. Оправдывались:

      – Вход строго по пропускам. А пропуска с фото и печатью.

      …А третья обезьяна? Которая и видела, и слышала, но молчит. Вот бы кого найти. Но где искать? – размышлял Петр.

      Впустила сквозняк, стремительно прошла, вынося носки врозь, девушка с гладко прилизанными волосами, на плече спортивная сумка. Кивнула охранникам. Своя. Те – ей. Металлическая рамка запищала. Те и ухом не повели. Комета со спортивной сумкой пронеслась,