Каннибалы. Юлия Яковлева

они, очевидно, не насторожили.

      – Упал. За что-то схватился. Так мне показалось.

      Кириллов что-то обдумывал.

      – Знаешь, а давай Снежану пригласим, – предложил он.

      – Ему год и семь, – не то возразила, не то сообщила Лена. – Мать на дыбы встанет.

      Вошли все вместе.

      И точно – мать сразу набычилась. Крепче обняла сына.

      – Допрашивать? Ему год и семь! – почти повторила она слова Лены.

      – Не допрашивать, – доброжелательно поправил Кириллов. – Это не допрос, что-то вроде интервью.

      – Он же почти не говорит!

      – Ну вы же его мама, – мягко возразила Лена. «И прямо в душу глядит своими честными голубыми глазищами», – опять одобрил Петр.

      – Вы же понимаете, когда он вам что-то говорит? Значит, он может что-то рассказать.

      Мать покачала головой. Но опустила глаза. Лена продолжала мягко надавливать:

      – Возможно, совершено преступление. Возможно, там человек ждет нашей помощи.

      – Она Костю завела и бросила! – зло выпалила Смирнова.

      – Возможно, она сама попала в беду, но сумела спасти вашего ребенка, – вставил Кириллов.

      Мать подумала. Кивнула:

      – Хорошо.

2

      Отсюда, с экрана, Петру было хорошо видно все. Рядом с ним Снежана – вызванный психолог-эксперт – была напряжена, как сеттер на охоте. Люди в комнате их не видели. О том, что за разговором наблюдают, говорил только огонек камеры в углу под самым потолком. Поэтому Снежана не боялась, что ее волнение передастся ребенку, сидевшему с матерью в другой комнате, помешает ему рассказать то немногое, что он сможет.

      Петру захотелось похлопать Снежану по плечу: мол, ничего, ничего. Та уловила сочувствие во взгляде, попробовала улыбнуться:

      – Да, обычно работаем с детьми, которые пережили что-то… С жертвами.

      – Костя не похож на жертву?

      – Он выглядит очень хорошо, – обтекаемо ответила Снежана.

      Петра обдал знакомый страх. Он боялся детей. Детей как таковых. Их уязвимость ужасала. Хуже: она становилась твоей уязвимостью. Разве не безумие их заводить?

      На столе лежали бумага, цветные карандаши. Таращил глаза медвежонок с бантом. Петру стало жутковато-тошно при мысли, сколько маленьких рук уже трогало эти разноцветные машинки. Костя катал их по столу.

      – Он уже говорит слова из трех предложений, – с затаенной гордостью сообщила Смирнова, от волнения перепутав.

      Петр увидел, как на экране Кириллов поправил в ухе микрофон.

      Снежана тут же заговорила:

      – Спроси, может ли он показать, где он был.

      – Ты был с Ирой? – заговорил Кириллов. – Ты гулял с Ирой?

      Костя кивнул. Повторил эхом:

      – Гулял.

      – Тебе понравилось?

      – Да.

      Тон мальчика был уверенным.

      Снежана кивнула экрану. Придержала рукой микрофон, чтобы Кириллов не слышал, не отвлекался.

      – Молодец, – похвалила она. И Петру: – У него хороший подход к разговору с детьми. Знает,