Конечная станция – Эдем. Рейнмастер

так сказали. Я захватил карболки, чтоб вымыть руки.

      Он хмыкнул, весьма довольный. Просто ходячий ланцет, а не человек.

      – Можете вылить её в унитаз. Сейчас в «Эдеме» нет никакой заразы. Я и мои помощники следим за этим, не в пример вашим коновалам из Управления. Я слышал, что в госпитале Экке нашли чумную бактерию. Так почему бы вам не отправиться туда? А, Коллер?

      – Потому что я трудинспектор, а не специалист по клистирам.

      – Тогда договоримся на берегу. У меня в палатах стерильность. И если я замечу, что вы шастаете к старичью в грязной обуви, без халата и без моего разрешения…

      – То пульнёте в меня горькой солью. Через эту свою трубочку для выслушивания.

      – Эта трубочка называется «стетоскоп».

      Пару секунд мы таращились друг на друга, скалясь, как барракуды. Что бы там ни утверждал Йен, эскулап в «Эдеме» был первоклассный. Тем непонятнее выглядела эпидемия, выкосившая большую часть стариков. Углублялся ли в это Хеллиг? И вот ещё – здание с турником. Но прежде стоило выяснить про рельсовый путь на Регенфельде.

      – Когда я плутал по лесу, то заметил дорогу.

      Секундное замешательство. Врач нахмурился, и долговязый поспешил ответить за него:

      – Она не используется. Насколько я знаю, участок пути подорван ближе к Биркенхольму и так и не восстановлен.

      – Значит, единственный способ добраться до Большой Земли – «Рейлбанн-экспресс», на котором мы приехали? Никакого автомобиля?

      – Ну почему же, если вам охота дать кругаля. Потрясётесь по грунтовке до Грау, потом через общину Альпенроде, на пятую магистраль… Вот только боюсь, именно сейчас овчинка не стоит выделки. Из Грюнбаха сообщили, что мост подмыт, а дорожные работы приостановлены в связи с нехваткой свободных рук…

      Он ещё долго частил, приводя аргументы. И чем весомей звучали доводы – звонкий голос придавал им особую убедительность, – чем выше взлетал его ломкий голос, пока румянец расползался по угреватым щекам, тем больше я убеждался в том, что дело нечисто.

      А значит, я приехал не зря.

***

      Но куда подевалась Афрани?

      Я захлопнул папку. Пылевой чёртик шмыгнул под пепельницу, и золотистые пятна изменили расположение. Четвёртый час. Время полдника. В животе было так пусто, что я не отказался бы и от куска чёрствого хлеба.

      Сонная тишина в кабинете не располагала к работе. Термометр застыл на отметке «жарко». Если здесь имелся кондиционер, то ключ от него следовало просить у святого Петра. Я вспомнил о человеке, открывшем ворота. Похлопал себя по щеке, чтобы проверить щетину, и подумал о Полли. Тревога. С другой стороны, насколько я объективен? Может, я просто схожу с ума?

      Пансионат погрузился в дремоту.

      Коридоры были пусты. На санитарном посту горела тревожная кнопка и лежала газета, прижатая тряпкой, а вестибюль встретил меня миганием красной лампочки. Самого же охранника у стойки не оказалось. Я толкнул дверь и вышел наружу.

      Дорожки между куртинами разделила чёрная полоса. Тень падала косо, как