Конечная станция – Эдем. Рейнмастер

прошлого, отгороженные от остального мира не решёткой, а собственными воспоминаниями? Навещали ли их близкие? Мраморный ангел на входе имел пустые глазницы – будь я скульптором, я бы дал ему в руки разряженный автомат.

      – Альтенхайм.

      – Что?

      Афрани выглянула из своей комнаты и остановилась в проёме. Боязливо шагнула внутрь. От пиджака она избавилась, и лёгкая блузка исключительно выгодно обрисовывала фигуру с тонкой, как у танцовщицы, талией и полной, высокой грудью.

      – Я был неосторожен, употребив это слово – «альтенхайм». Сейчас так не говорят. Малыш Полли чересчур наблюдателен.

      Она пожала плечами.

      – Разве это важно?

      – Может, и нет. Но я не хочу подставляться.

      – Вам будет сложно подобрать маску, Эрих. Вы же такой… простите меня, типичный…

      – «Типичный» кто?

      Она отвела глаза.

      – Просто типичный. В этом нет ничего плохого. В конце концов, это же ваша страна.

      – Правда? А мне казалось, после победы союзников этой страной правит всякий восточный сброд!

      – Ох!

      Взмахнув ресницами, она неверяще воззрилась на меня: колибри – на паука-птицееда. Смуглые щёки стали ещё темнее.

      – Простите, Афрани, – любезно сказал я. – И кстати, хотел спросить. «Афрани» – имя или фамилия?

      – Это имя. Фамилию вам не выговорить.

      Голос звучал сдавленно.

      Ещё секунду она рассматривала меня не моргая, с каким-то горестным удивлением. Потом подхватилась и быстро вышла, цокая каблучками. Хлопнула дверь. Створка моей двери качнулась в ответ, но чья-то рука помешала ей закрыться.

      Это был Полли. Облачённый в белый комбинезон санитара, он двигал за собой тележку с бельём. Маленькие колесики вращались совсем беззвучно, поэтому никто из нас не заметил его приближения.

      Он улыбался.

***

      «Такой типичный…»

      Следуя за своим провожатым, я пытался понять, что имела в виду Афрани. Очевидно, речь шла не только о внешности. В общем-то, нас с Полли можно было описать одними словами – за исключением роста и возраста. Или она подразумевала что-то другое? Спесь? Заносчивость? Равнодушную и тупую жестокость? За годы последней войны я многое узнал о своих соплеменниках, но что из этого относилось лично ко мне?

      Мы спустились по лестнице и вошли в холл. Тотчас же от стены двинулись двое – давешний тощий распорядитель и крупный, но мягкий человек с непомерно большими ладонями. Я догадался, что это сам Фриш, директор пансионата.

      У окна корректно ожидал своей очереди поздороваться сухопарый медик в белом халате. Закончив с рукопожатиями, я кивнул ему и удостоился ответного жеста.

      – Господин Коллер? Сожалею, что мы не успели выслать за вами шофёра. Почему-то мы не получили известия о вашем приезде. Безалаберность или же, напротив… Ведь вы приехали нас проверять? Честно говоря, я удивлён…

      – Понимаю, – сказал я. – Но сами знаете, как работают наши службы.

      – Бюрократия, – вздохнул Фриш. – Рыба