Силки на лунных кроликов. Ирина Анатольевна Кошман

посмотрела прямо в глаза собеседнице. На ее лице заиграла улыбка. Психолог увидела маленькие белые ровные зубы. Верхняя алая губа слегка вздернулась, обнажив два резца, как у маленького кролика.

      – Я знаю много имен.

      – Откуда?

      – Из книг и фильмов.

      Ее голос больше не был похож на голос маленькой девочки. В душной комнате он прозвучал, как голос древнего палача, согнувшегося над своей жертвой. Психологу приходилось работать только с детьми. И теперь она испытывала злость на то, что ее сюда позвали.

      – А из жизни?

      Лицо девочки снова стало серьезным. Зубки спрятались за гримасой грусти. Она оставила медведя в покое и теперь рассматривала свои белые ноги, никогда не знавшие агрессивного действия солнца. Ее лицо было таким гладким и кремовым, как сметана, кожа никогда не знала загара. Ни одного прыщика не горело на впалых щеках. Она была худой. Очень худой. Но пальцы были изящными, как у пианиста.

      – Зачем мне знать имена? Разве по имени можно что-то сказать? «Что в имени тебе моем?..»

      Она мечтательно закатила глаза, и психолог почувствовала, что пол стал для нее твердым и холодным, словно каменная мостовая в дождливый день. Захотелось тут же встать и ощутить себя нормальным человеком, а не кошкой, подкрадывающейся к ловушке. Это была ее работа: двигаться медленно и неслышно, как змея, чтобы забраться в самую душу. Но сейчас змеей была не она.

      – Ты читала «Ромео и Джульетту»?

      – Много раз, – она снова улыбнулась. Ей нравилось говорить о книгах и фильмах. Значит, они были всей ее жизнью.

      Она не ходила в школу, не встречалась с друзьями, не гуляла на улице.

      – А что еще ты читала? Там, где ты жила, было много книг?

      Нет-нет! Ты допускаешь ошибку, задавая сразу несколько вопросов…

      Лицо девочки снова помрачнело. Упоминание о месте, где она жила, снова заставило ее грустить. Психолог подбирала нужные слова и вопросы, уловки для отвлечения внимания. Но не могла предугадать мысли девочки.

      – Сколько вам было лет, когда вы ушли из дома? – спросила Алиса.

      Она не должна отвечать на вопросы пациентов. По крайней мере, таких пациентов.

      – Я была уже очень большая.

      – А ключ всё еще под камнем?

      – Какой ключ?

      – Тот, которым вы можете открыть дом.

      – Ключ от твоего дома лежит под камнем?

      – Да. Только я должна найти камень. А вы?

      3.

      Сентябрьский вечер розовел на горизонте, обнажая тонкий изгиб растущего месяца. Откуда-то в открытые окна повеяло приблизившимся октябрем с его кострами и вспаханной землей. Детские крики затихли, звуки мотоциклетных моторов стали ровнее.

      Стон щемящей тоски врывался в сердце. Родителей девочки нашли. Или людей, опустошенных утратой, которую им никогда не восполнить. Быть может, это всего лишь еще один острый скальпель, который врежется в их рану, чтобы снова пустить из нее гной. Он видел такое несколько раз и раньше. Люди пропадали без вести, не оставляя после себя ни слова, ни вздоха. И тогда малейшая надежда превращалась