Тьма императора. Часть вторая. Анна Шнайдер

ревности или гнева Арен не заметил, но на всякий случай всё же укрепил эмпатический щит.

      – С Агатой.

      – Возьми меня с собой! Это ведь и моя дочь тоже! – попросила жена. – Пожалуйста!

      – Мы говорили на эту тему, Вик. Ты увидишь Агату, но позже.

      Она вздохнула и опустила голову.

      – Ты тоже считаешь, что я тебя не люблю, да? – И столько тоски в голосе, что Арен моментально понял – Виктория очень хочет, чтобы он её пожалел и сказал «нет».

      – Прежде, чем отвечать на этот вопрос, надо разобраться, что такое любовь, – произнёс он так спокойно, как мог, хотя внутри всё полыхало от ярости и раздражения. – Вик, у меня был тяжёлый день, и завтра, скорее всего, будет ещё тяжелее. Я понимаю, тебе хочется поговорить, особенно после первого сеанса с психотерапевтом. Но давай отложим это хотя бы ненадолго.

      Она удручённо кивнула, опуская голову ниже.

      – Хорошо, Арен.

      Защитник, и почему он сейчас чувствует себя так, будто ребёнка обидел?

      – Мы обязательно поговорим с тобой, но чуть позже, – сказал император, отворачиваясь к камину. И, не выдержав, бросил перед тем, как войти в огонь: – А пока попробуй для разнообразия пожалеть не себя, а кого-нибудь другого.

      ГЛАВА ШЕСТАЯ

      Арен вновь ночевал с Агатой, обнимая дочь, но уснуть никак не получалось, и он всё смотрел и смотрел сухими глазами в пространство, ощущая внутри одновременно безумное отчаяние и бесконечную надежду.

      Император сказал Анне, что они будут жить дальше, даже если ничего не получится, но при этом он не представлял, как будет жить без Софии. Эти дни Арен держался только на вере в то, что его солнечное счастье вернётся. Но ведь этого может и не случиться.

      Что тогда?

      Ничего. Всё то же самое, чем он жил последние годы – беспросветная тьма, долг и нескончаемые обязанности. Останутся только дети, которых он должен будет защитить во что бы то ни стало.

      Арен вздохнул и положил руку на один из сжатых кулачков Агаты, погладил её нежную кожу, коснулся светящейся паутины абсолютного щита. София… искренний и чистый человек, его человек, которому хватило глубины собственного сердца, чтобы превратиться в чудо. Хватит ли ему сил, чтобы вернуть её? Арен не знал, но надеялся, что бесконечное чувство, подаренное ему кем-то свыше, поможет возродить Софию. Он очень хотел, чтобы она жила.

      Этой ночью император почему-то вдруг вспомнил тот день, когда умирающий отец позвал его к себе и попросил не отрекаться от престола, зная, что Арен думал на эту тему.

      – Почему ты решил, что Венец выберет меня? – спросил он тогда с недоумением. – У нас с Аароном и Анной одинаковый резерв, но они старше меня, следовательно, должны быть сильнее. Венец выберет Аарона.

      Отец покачал головой, глядя на него мутными чёрными глазами. Такая муть считалась предвестником скорой смерти.

      – Венец сделал свой выбор, когда тебе было три года, Арен.

      Он так удивился, что даже промолчал.

      – Ты не помнишь этого, – продолжал