Тьма императора. Часть вторая. Анна Шнайдер

они несправедливы. Она прекрасно помнила, как восемь лет назад, практически сразу после свадьбы, она стала боготворить мужа. Ей нравилось в Арене абсолютно всё – его голос, улыбка, запах, большие и тёплые ладони, нежные, но настойчивые губы… Всё-всё! Она ловила каждый его взгляд, и ей так хотелось, чтобы и он тоже восхищался ею.

      Разве это была не любовь? Виктория никогда в жизни не испытывала подобных чувств. Ей очень хотелось быть рядом с Ареном постоянно, но она не смела мешать ему днём, когда он был занят. Но и вечером муж не всегда оставался с ней. Это очень обижало – Виктория мечтала о том, чтобы Арен ночевал с ней каждую ночь, но такое было редкостью. Почти всегда он уходил к себе, и Виктория ничего не говорила по этому поводу – боялась рассердить, опасалась, что муж потом вовсе перестанет приходить. А ей так нравилось, когда Арен ночевал с ней! Невообразимо нравилось. Она обожала прижиматься к нему, нюхать, целовать, трогать. Но ещё слаще, чем ночь, было утро, когда муж ласкал её, и в этой сонной неге Виктории казалось, что он действительно любит её. Особенно когда Арен говорил, что она красивая.

      Разве это была не любовь? Никто другой не был ей нужен, Виктория ни на кого не смотрела – ждала только мужа, но как же мало времени он ей уделял! Конечно, у Арена и не было больше, но ей всё равно было мало!

      Она очень хорошо помнила, когда именно поняла, что влюбилась. Нет, это случилось не во время помолвки – тогда они с Ареном виделись один-два раза в неделю, и это были слишком официальные встречи. Чаще всего он водил её в театр или на концерты, пару раз – в ресторан, и Виктории всё нравилось, но сильных чувств она не ощущала.

      А потом была свадьба. И во время церемонии, и после, на дворцовом приёме, она ощущала поддержку Арена. Он во всём старался облегчить её участь, и это было настолько заметно, что она даже растрогалась.

      Но от страха перед первой брачной ночью ничего не спасало. Виктория прекрасно знала, что происходит в супружеской спальне, да и заставала пару раз отца с любовницами – ничего, кроме брезгливости, у неё этот процесс не вызывал. Она приходила в ужас, когда представляла, что ей скоро предстоит нечто подобное.

      – Не бойся, – сказал Арен перед тем, как они отправились в её спальню, – тебе не будет неприятно, я обещаю.

      Она помнила, как смутилась в тот момент, осознав, что муж должен чувствовать её страх.

      – Будет больно, – прошептала Виктория, глядя на него с опаской.

      – Это ненадолго, – улыбнулся Арен, и в этой улыбке не было ничего обидного – только ласковая теплота. – Пойдём.

      В спальне у Виктории от страха начался озноб. Она стояла посреди своей комнаты, тогда ещё совсем незнакомой, и тряслась так, что зубы стучали.

      Арен молча обнял её и поцеловал в макушку, как маленькую, и продолжал обнимать, согревая, пока она не перестала трястись.

      – Может, не надо? – прошептала Виктория, и он засмеялся, но и смех этот обидным не был.

      – Тебе будет хорошо, Вик. – Он вдруг сделал шаг ей за спину и начал расстёгивать платье. – Стой, не двигайся.

      Раз, два, три… десять крючков. Она ожидала, что Арен сразу снимет