Тьма императора. Часть вторая. Анна Шнайдер

в Арене… в муже чувства. Хотела, чтобы он показал, что всё же небезразличен, что любит… хотя бы немного. Сначала я решила… прийти к нему в кабинет, когда он работал. Я попыталась его… соблазнить. Но Арен только посмеялся, сказал, что для таких вещей существуют ночи, а если он сейчас отвлечётся, то на совещании станет клевать носом. Он… никогда не хотел меня так же сильно, как я его.

      Лицо врача оставалось таким же беспристрастным, и от этого, как ни странно, Виктории было чуть легче откровенничать.

      – Потом я начала капризничать. Смотрела его реакцию, пыталась вывести из себя, но Арен всегда был совершенно спокоен. И я тогда подумала… что у него, как у моего отца, наверное, есть любовница. У отца их было много – и пока мать была жива, и после её смерти тоже, и не одна, а сразу несколько. Я начала следить за Ареном, пытаясь найти доказательства…

      Виктория чувствовала себя прорванной плотиной – так ей вдруг захотелось всё-всё рассказать. И о своей безумной ревности, и о недоумении мужа – даже здесь он остался равнодушен! – и о постоянном раздражении, с которым почему-то не получалось бороться, и об отравленной горничной, и об истериках, которые становились ещё более яростными во время беременности.

      Врач слушал, задавая ненавязчивые вопросы, хотя Виктории они были и не нужны – она говорила, говорила и говорила, не замолкая, наверное, целый час, пока не почувствовала себя абсолютно опустошённой, выпотрошенной и вывернутой наизнанку.

      – Ваше величество, – сказал психотерапевт, когда Виктория замолчала и потянулась за водой, – я приду завтра в то же время, и мы продолжим. Но у меня есть для вас домашнее задание.

      – Домашнее задание? – переспросила она с недоумением.

      – Да. Вы начали рассказ с утверждения, что вас не любит муж. Я прошу вас подумать до завтра и дать мне ответ на вопрос, любите ли вы своего мужа. Да или нет. Не надо рассуждений. Просто – да или нет.

      – Я могу ответить сейчас.

      – Сейчас не надо, – он легко улыбнулся, вставая с дивана. – Завтра.

      ***

      На врачебном консилиуме собрались все заведующие отделениями и ведущие специалисты – всего около двадцати человек, – и он показался Арену не менее невыносимым, чем Советы архимагистров. То, что Эн рассказала ему за тридцать минут, на совещании врачей превратилось в два часа. Она объясняла и обосновывала каждое будущее действие, показывала формулы и схемы артефактов, отвечала на вопросы. Господа врачи сомневались и кидали недоумевающие взгляды на императора, который заявил о своей поддержке ещё в начале совещания. Арен, чтобы избежать кривотолков, объяснил стремление вернуть свою аньян переживаниями дочери, которая ни в какую не хочет отпускать контур – и кажется, ему поверили. По крайней мере уточняющих вопросов задавать не стали, сосредоточившись на сути самой процедуры, которая повергла всех в шок.

      Но, быстро пережив этот шок, господа врачи начали ругаться.

      – Эн, – покачал головой заведующий реанимацией, разглядывая схему подачи электрического тока, – этой процедурой мы ставим под угрозу здоровье его величества, а возможно, и