Рассказы. Выпуск 7. Час пробил. Алексей Сорокин

шестого. А по теме вашей подсоблю. Хрен его знает, на кой ляд вам ствол сдался, но я в чужие дела не лезу. Хотите убить кого-то, значит, есть за что. Чем расплачиваться будете?

      – Жратвой! – выпалил Дима.

      – Жратва у меня есть, в отличие от вас. – Сидорович усмехнулся в пожелтевшие усы.

      – Я сейчас не про пайки говорю, а про кое-что совершенно другое. Сделаем дело и увидишь. Гарантирую, тебе понравится!

      Хотелось пнуть разболтавшегося брата под ребра, но черные провалы ствола отбили желание дергаться.

      – Допустим, – хмыкнул Сидорович спустя минутную паузу. – Это за патроны. Но за ствол хочу нечто более весомое.

      – Да нам на время только.

      – Тогда залог. Ценный, – не унимался дед.

      – Как-то это капитализмом попахивает. Разве мы не должны делиться? – ляпнул Димка.

      – Да я вам патроны готов под честное слово отдать, разве то не по-товарищески?

      Я уже трижды проклял эту затею и этот разговор. Снял часы и протянул старику.

      – Автоподзавод, корпус нержавейка, стекло композит – ни разбить, ни поцарапать. Воды не боятся. Циферблат на двадцать четыре часа. Стрелки фосфорные.

      – Ого, вещь! – у Сидоровича загорелись глаза. Он сразу примерил часы на руку. – А это что за стрелка?

      – Таймер. Уже заведен на три минуты. Как слышишь сирены, нажимаешь кнопку и видишь, сколько у тебя осталось времени до Самосбора.

      – Где надыбал такие?

      Я промолчал. Единственная память об отце, представителе одной из самых редких в Гигахруще профессий часовщика. Часы, как единственный способ отделить рабочую смену от времени отбоя, всегда пользовались спросом.

      – Это залог, – уточнил я твердо. – С возвратом.

      Я ненавидел их как символ цикличности собственной жизни. Но представить себя без отцовских часов не мог.

      – Ладно-ладно, – пробурчал Сидорович. – Вернете пушку, оплатите патроны, и получишь свой механизм обратно. Минуту обождите.

      И скрылся среди заграждений.

      – Лелик, а ты тоже здесь живешь? – спросил Дима у нашего психа. Весь разговор тот молча отколупливал краску цвета засохших соплей от стены.

      – Угу.

      – Так, а чего на четвертом тогда ошиваешься?

      – Там их лучше слышно.

      Я вспомнил, как Лелик засовывал голову в мусоропровод. Сложно сказать, куда попадают отходы после… В подвал или даже ниже?

      – Кого? – спросил я тихо.

      – Известно кого! Тех, кто живет на нижних этажах. Они вечно что-то бормочут неразборчиво. Но ничего, однажды мне удастся подслушать. Проклятые капиталисты!

      – Тьфу на тебя! – Дима сплюнул.

      – Все еще хочешь туда лезть? – я серьезно посмотрел на брата.

      Конечно, я пошел за ним. Мы все и всегда делали вместе. Огребали тоже. Дурак погубит себя, и, раз уж не получилось его отговорить, проще сгинуть за компанию, чем смотреть потом в глаза Полине.

      Сидорович вернулся с еще одним обрезом и коробкой патронов.

      – Старый ты черт, у тебя