Узелок. Повести и рассказы. Владимир Колабухин

сама собой становилась всё более непринуждённой и доверительной.

      – Да, золотые у Игоря руки. Цены им нет! – горячо характеризовал Пикулина Хлебников. Он даже отодвинул недопитую чашку. – Бывало, что ни поручишь: штамп, какой сделать или приспособление… ещё и чертежей нет порой, одна задумка – в момент справится. Посидит, покумекает, что-то прикинет, что-то примерит… Глядишь – готово уже!

      – Значит, неплохой был парень. Как же тогда всё так с ним получилось? ─ спросил я.

      Хлебников вздохнул, расстегнул на волосатой груди рубашку, откинулся на спинку стула.

      – Что скрывать – упустили мы его. Парень работал что надо. А коль с заданием справлялся, не подводил, а порой и выручал коллектив, то особой тревоги за него не испытывали.

      Хлебников налил нам ещё по чашке чая и продолжал вспоминать.

      – Как-то раз, правда, пришёл он на смену, словно после крепкого подпития. Глаза красные, веки опухли, голос сиплый.

      «Что это ты себе позволяешь!» – сказал ему. А он в ответ:

      «Извини, Пал Палыч. Так уж случилось». Ну, я и отстал. А зря. Надо было допытаться, что да к чему. Глядишь, и уберёг бы парня.

      – Только раз так было?

      Хлебников неторопливо прихлебнул из чашки.

      – Так – только раз. Хотя ребята сказывали – по ресторанам он хаживал.

      – Говорят, был чемпионом города по боксу?

      – Да, славу имел. Но она ведь не только радость. Иных и отравить может. Не каждый перед ней устоит, особенно когда ему ещё восемнадцать… Я потом с тренером его схватился. Как же, мол, ты допустил, чтобы споткнулся парень. Так ведь Скляр меня и слушать не стал. Мол, авторитет его подрываю. По-моему, дрянной он человек!

      Я промолчал, хотя был полностью согласен с такой аттестацией.

      – А вы, собственно, почему интересуетесь Игорем? Он что-нибудь опять выкинул? ─ спросил Хлебников.

      – Нет-нет, – поспешил я успокоить. – Просто кое-что осталось невыясненным в его деле. Вот и хотелось бы поговорить об этом. Он ведь не один был в тот злополучный вечер. А вот назвать соучастника – не захотел. Как считаете – почему?

      Хлебников отставил в сторону чашку.

      – Всякое может быть… – ответил задумчиво. – Парень-то он душевный, даром, что сиротой рос. Может, пожалел кого, вот и умолчал о нём. Я Игорька знаю: горе у кого или забота большая – всего себя этому человеку отдаст. Уж очень отзывчивый. И помяните моё слово – здесь тоже что-нибудь такое случилось… Вы с ним будете говорить?

      – Буду.

      – Имейте это в виду. И привет от меня передайте. Скажите, Пал Палыч на него хоть и в обиде за ЧП, но в любое время готов принять на участок. Да и ребята по-хорошему о нём вспоминают. Я, правда, писал ему об этом, да он на письма не отвечает. Верно, стыдится за себя. Только зря замыкается. Вы и это передайте. Мол, верим в него, в его рабочую струнку верим. Так и передайте, ладно?

      – Так и передам, – заверил я. – Спасибо вам, Пал Палыч.

      – За что же