Другая химия. Ольга Толстова

Он делал, что делал, верил, во что верил, и море ему было по колено, и путеводная звезда вела его за собой.

      В общем, не зря Здрановский так советовал держаться от этого человека подальше.

      Но детектив не мог знать, что каждая минута ожидания ощущается Леонидом как песчинка утекающего, безвозвратно потерянного времени. Человек, который мог знать правду, – вот он, улыбается насмешливо в объектив папарацци, нисколько не смущаясь, даёт ответы на провокационные вопросы. И живёт не так уж далеко: да, в другой стране, но границы условны, а поезда развивают огромные скорости. Полдня пути, и Леонид смог бы взглянуть в глаза Ричарду Мендоузу, присмотреться к нему и понять, прав ли Здрановский насчёт эксцентричного аристократа.

      Потому что: а вдруг неправ?

      Эта мысль не давала Леониду покоя. Он то застывал, сидя за письменным столом, откинувшись на спинку кресла и уставившись в потолок, то мерил кабинет шагами. Потом выходил в гостиную, переставлял книги на полках, делая вид, что наводит порядок, бросал это, кружил уже по гостиной, трогая вещи, меняя их местами, в конце концов, добрался и до репродукции «Волшебного окна». Снимая картину, он пытался припомнить, сколько она уже здесь висит: года три? Затем перевернул её, не думая, зачем это делает, и уставился на подпись Лео Бомбы на обратной стороне. Большую, размашистую подпись и дату, а ещё посвящение, дописанное, возможно, позже и вообще маркером: «Л.П. от Л.Б.». «Волшебное окно» было подлинником и, видимо, самой дорогой вещью в его квартире. А он понятия не имел, откуда тогда картина взялась.

      Аккуратно повесив картину обратно, Леонид медленно добрёл до дивана, упал на него, вытянувшись и уткнувшись лицом в спинку, и стал думать о последствиях. Что случится, если он поедет к Ричарду Мендоузу вопреки запрету? Он старательно представлял возможные варианты и одновременно будто слышал, как внутри него тонкий голосок вопит от ужаса («Откуда здесь эта картина?!»). Он должен был во что бы то ни стало заглушить этот крик.

      И размышления о встрече с тем, у кого могут быть ответы, помогали.

      В конце концов, решил он, если окажется, что Мендоуз – «шут гороховый», то Здрановскому можно просто не рассказывать о визите. Всё равно детектив сам не планирует обращаться к Ричарду.

      А если наоборот? Если Мендоуз что-то знает? Тогда придётся сознаться, будет неприятная сцена, наверное, но раскрытие тайны того стоит. Стоит, точно.

      Иначе этот крик ужаса будет звучать не только в его голове…

      – Добрый вечер, – вежливо произнёс администратор.

      Леонид очнулся, криво улыбнулся, протянул паспорт.

      Оформляя бумаги, администратор исподтишка рассматривал Леонида, а потом предложил:

      – Не хотите воспользоваться нашими специальными услугами?

      – Чем? – не понял Леонид. На секунду он заподозрил что-то незаконное.

      – Комната для медитаций, творческие наборы, профессиональный надзор, специальное питание… – принялся перечислять администратор, и до Леонида дошло: речь идёт об услугах для «растений» во время приступа. «Комната для медитаций»,