Орден. Михаил Каменев

чтоб мне провалиться на этом самом месте! У меня случаем не было незаконнорождённых братьев? Дружище, я готов броситься в твои мерзкие объятия!»

      – А вот тут я с тобой, – Тури сделал паузу и бросил похотливый взгляд исподлобья, – безоговорочно соглашусь.

      Гартиммер улыбнулся. Впервые по-доброму.

      Они тронулись в путь. Храмовник едва пригубил медовухи и почти восстановился после боевых травм, но все равно хромал и сутулился, как старец. А коротышка, точно дурман из головы выветрился, выпрямил спину, из-за чего казался выше Тури, почти не качался, вновь побелел. И даже ссадины с переломами не затрудняли его движения. Казалось бы – два абсолютно противоположных по внешности и нраву человека с абсолютно разными судьбами. Но, в тоже время, теперь их объединяло гораздо большее, нежели военная служба.

      Парадокс состоял в том, что они вместе обучались в Дурнхаре на протяжении четырнадцати лет. И на протяжении целых четырнадцати лет они презирали друг друга, не удосужившись узнать друг друга получше. Гарт считал Тури замкнутым неудачником, которого рано или поздно заклюют до смерти… Тури же считал Гарта безмозглым болваном, который и надписи на дорожном указателе прочитать не сможет. Кто бы мог подумать, что все перевернется в один миг?

      Тури подозрительно осекся. Коротышка обеспокоенно почесал затылок:

      – Думаешь, нас подслушивают?

      – Не исключаю, что следят… За тобой.

      – Что? – Гартиммер обомлел. – Почему?!

      – Какие у Каила виды на твою персону? – серьезно вопросил храмовник.

      Гартиммер пожал плечами и поджал губы.

      «Не скажет. Боится за свою шкуру и правильно делает».

      – Ясно. А кто тебя так отделал? Кто-то из команды судна?

      Недоросль повторил движения. Неуверенно.

      – Ладно, напирать не стану…

      Замелькало сводчатое строение – исторический музей Сарморы. Узенькие замурованные окошки соединялась домиком над открытой лоджией второго этажа, а по углам выпирали столбы из кладки помельче. Пилоны балкона были усыпаны трещинами, облупленным раствором, а иногда и вырванными кусками камня.

      На сплошных стенах переливались фрески с сакральными сценами цивилизации Демиургов. Насыщенные краски высохли, тона потухли, лишь пыльная основа способна передать скудную информацию ушедшей эры. Мрамор так выгорел на солнце, что казался оранжевым, а иероглифы утратили былую форму, грани скололись.

      Мистические существа изображались в молитвенных позах. Жрецы медитировали на фоне пяти небесных спутников: один, белый, подражает привычной луне. Второй, зеленый, вдвое меньше и покрыт чешуей, вертится позади костных наростов следующего оракула. Другой, самый крупный, расплывался фиолетовым переливом и дымкой. Вокруг его орбиты летали петли, напоминавшие выдернутые дугой суконные нитки. Четвертое средоточие вобрало в себя размытые тона оранжевых огоньков, с основательным кратером по центру. А последний светоч, густо