Ворон и радуга. Книга вторая. Надежда Черпинская

привязанности, совесть, любовь… Гори оно всё!

      Вору это без надобности. Ворону, тем более…

      А потом вдруг появляется на твоём пути странная рыжая девчонка. И ты начинаешь о ней думать…

      Нет, не так! Ладно бы просто думать… Ты о ней начинаешь думать больше чем о себе. Ты теряешь себя. Теряешь ты себя, Ворон!

      И, когда тебе уже кажется, что всё – это край, ты встречаешь ещё одну девчонку, мелкую сопливую замарашку.

      Воробышка… Чтоб тебя, атаман!

      Она протягивает к тебе маленькую грязную ручку, и ты сдаешься. Ты вкладываешь в её ладошки своё сердце. И говоришь:

      – Вот! Делай, что хочешь!

      Эх, бабы! Даже маленькие женщины опасны. Они даже опаснее, чем взрослые. Потому что взрослую всегда можно бросить и уйти. Какая бы она чудесная ни была! Просто… выставить вон из своего сердца.

      А с маленькой женщиной ничего сделать нельзя. Она просто смотрит на тебя этими чистыми, светлыми глазёнками, утыкается носиком в плечо, и ты понимаешь, что сдался, даже не начав бой. Ты сдался. Ты обречён. Обречён на любовь.

      Эти мысли крутились в голове Эливерта всю дорогу до Сальвара. Эти, и многие другие…

      Странное чувство. Как будто в жизни его случилось что-то такое, чему и названия нет. Но одно ясно – теперь всё иначе будет. Пришло время перемен. И лучше ему не противиться.

      Это как резко с горы побежать – попробуешь остановиться и расшибешься насмерть, а пока летишь сломя голову так, что сердце замирает, всё еще может обойтись.

      Тревожно и странно на сердце… Хоть, вроде, солнышко над головой, свежий ветер в лицо, зелёные холмы ковром до горизонта.

      Граю сидела перед атаманом в седле, крутила головенкой по сторонам, с любопытством и восхищением, временами задавала вопросы: смешные, глупые, умильные до ужаса. Эл отвечал серьёзно, по-взрослому. И старался не думать о том, что было перед самым отъездом из Берфеля.

***

      Граю продали. Сапожник Сильтин. За десять фларенов.

      За такую цену можно было купить на рынке хорошую утку или дрянную козу. Сильтин продал свою дочь.

      Эл догадывался, когда они подъехали к лачуге, где обитала родня Воробышка, чем может закончиться дело. Он хотел пойти вместе с девочкой. И не смог.

      Понял вдруг, что если эта пьяная сволочь заикнётся про деньги, сдержаться не получится – Эл его просто придушит. А ведь он всё-таки отец Граю. Нельзя убивать отца ребёнка, если ты этому ребёнку добра желаешь, даже если этот отец – такая тварь, что ещё поискать.

      Эл попросил Наира. Сунул кошель с деньгами и кивнул на покосившуюся дверь: сходи, дескать, договорись, чтобы девочку отпустили, не позволь мне самому туда зайти!

      Лэгиарн скрылся в покосившейся хибаре. Тишина не продлилась долго.

      – Ты не перестаёшь меня удивлять, Эл!

      Ворон поднял на Настю глаза, усмехнулся, качнув головой:

      – Я сам себя не перестаю удивлять! Цыплёнка этого вот пригрел… Зачем, спрашивается?

      – Последнее