Калинов мост. Валерий Марченко

место.

      Начальник Томского конвоя, вытаращив глаза, дёрнулся к лежавшим на земле людям, вернулся и, заматерившись на чём свет стоит, заорал:

      – Конвой, слушай мою команду! Подъём! Людей к баракам! Петров, слышишь меня?

      – Так точно, товарищ помкомвзвода, слышу, – откликнулся конвойный с рыхлой фигурой и животиком на выкат.

      Назначенный Огурцовым исполнять обязанности командира отделения вместо утопшего Сидоренко, Петров оправдал доверие начальника конвоя.

      – Какого хрена торчишь? – вскричал Огурцов. – Вперёд!

      Петров кинулся к людям, отдавая команды на бегу:

      – Встать! Кому говорю? Встать, живо! Направление движения – бараки! Там – стой и на землю! Шевелись, сволочи!

      Люди вскочили, и, сбивая друг друга с ног, кинулись к дощатым сооружениям.

      – Хорошо! Хорошо! Шевелись! Конвой, не отставать! Дед, какого хрена сидишь? Встать! Я кому говорю? Встать!

      Петров взмахнул прикладом винтовки над головой старика.

      – Какого…

      И остановил замах оружием пролетарской справедливости, увидев обращённый в Небо иступленный взгляд бедолаги, просившего у Бога нечто для всех, подлежавших обесчеловечению в угодных нехристям условиях. Безумное выражение заросшего лица старца, шептавшего молитву Богу, остановило Петрова от решительных действий. Он остановился перед стоявшим на коленях стариком, вершившего молитву Богу: «Примирися, Благоутробне, к Тебе прибегаем, и богатыя щедроты Твоя ниспосли на ны, и помилуй рабы Твоя, яко благ и человеколюбец: да не попалит нас огнь ярости Твоея, ниже да снедает нас ярость молнии и громов Твоих: но обычное Твое употребивый благоутробие, укроти гнев Твой, и в благотишие воздух преложи, и солнечными лучами належащий мрак разсеки, и мглу в тишину претвори. Яко Бог милости, щедрот, и человеколюбия еси, и Тебе славу возсылаем Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь».

      Окончив обращение к Господу, Лаврентий встал и, не замечая вылезших из орбит глаз Петрова, завершил молитвенный обряд уверованием в Добро:

      – Всё обойдётся, обойдётся, – и, не спеша, пошёл за людьми, бежавшими к баракам под ослепительные вспышки молний.

      – Ну, дед, смотри мне, – новоиспечённый командир конвойного отделения бросился следом за старцем, проклиная службу и нелёгкий денёк, принёсший много хлопот.

      Неожиданно ветер прекратился. Молнии ещё бороздили небо, раскраивая его на куски вдоль и поперёк, грохотало так, что, казалось, мир перевернулся… Ни дуновения свежести с реки, приносившей хвойный запах скипидара, ничего, что всколыхнуло бы природу, замершую в ожидании наказания громонебесной стихией за провинность несчастных. Нырнул в дупло неясыть, не дождавшись болотной совы. Замер в изумлении кедрач.

      Туча обволокла полгоризонта, раздался шум, он нарастал, приближался… Воздушная масса гнала перед собой пыль. И началось. На людей обрушился шквал дождевой воды, превратив вничто едва теплившиеся комочки