Калинов мост. Валерий Марченко

ставить подпись на бумаге, товарищ командир роты… Сами знаете, как в нашей системе…

      – Знаю, знаю! – громче прежнего рассмеялся чекист. – Но без подписи нельзя, Огурцов! Сам понимаешь, ЧП на моей территории по твоей вине! А я помогаю тебе, так сказать, бескорыстно! Э-э-э, где наша не пропадала, Огурцов! Не бзди – прорвёмся! Поднимай своих и вперёд! Засветло успеть надо.

      – Слушаюсь, – понуро кивнул конвойный начальник и пошёл к красноармейцам, стоявшим с винтовками наперевес.

      Смирнов позвал чекистов.

      – Агеев, возьми мужиков, багор и вытащи утопленников, – распорядился он, – обойди баржи, трюмы и все трупы сюда. Не тяни резину! Вопросы?

      – Никак нет!

      – Действуй! Ты, Шилов, оформи протокол происшествия и, чтобы комар носа не подточил – аккуратненько! Конвой «прокололся», ему и «хлебать баланду»! Наше дело – сторона!

      – Понял, товарищ начальник!

      – Чего стоишь, если понял?

      Осмотр барж занял немного времени. Погадаев, Братков и двое красноармейцев из конвоя, выделенных для эвакуации трупов, поднялись по трапу на ближайшую «посудину». Построенная лет двадцать назад баржа много лет служила для перевозки засоленной рыбы в Томск, Новосибирск, населённые пункты по Оби, Кети, Парабели. Она насквозь пропиталась прогорклым запахом рыбьего жира, вызывая тошнотворный рефлекс у местного начальства. Тысячи мух, взяв её плотным кольцом в спадавшей жаре, настырно лезли в трюмы, где когда-то перевозилась рыба, а нынче сотни выселенцев – в Парабель.

      – Неужто для людей не нашлось что-нибудь приличней? – ужаснулся Братков, вытирая потную грудь платком. – Четверо суток в могильнике! Женщины, дети…

      Сунув руки в карманы, Погадаев, молча, оглядел затхлые внутренности баржи, где угадывалось ленивое движение крыс – тварей, способных жить в невероятных условиях.

      – М-да-а-а… Обрадовались рабочей силе, Илья Игнатьевич… Сказывали знающие люди, что при царизме система урядников учитывала все мелочи… Сколько ссыльных прошло через Нарымский край? Тысячи… Ладно. Другие времена… Ты вот чё, – задумчиво произнёс Погадаев, – поддержи их: картохи, хлеба, рыбы – не жалей. Подкорми народ.

      – Сделаем, Пантелей Куприянович! Вижу – не работники!

      – Ну, лады! Пошли отсюда!

      Спустившись на берег Полоя, Пантелей подошёл к красноармейцам, складывающим рядком тела погибших выселенцев. Судя по окровавленному белью ссыльных, винтовочный залп конвоя достиг цели: четверо несчастных были убиты при попытке выскочить за пределы контрольной зоны. Здесь же лежало тело Сидоренко – командира отделения, бесславно утопленного, потерявшей разум матерью. Женщина с признаками молодости и посиневшими губами лежала рядом. «Такого бугая утащила под воду! – покачал головой Погадаев. – Не иначе всю ненависть выплеснула за унижения».

      – Что, гражданин начальник, не нравится? – пристально вглядываясь в Погадаева, спросил тот же самый бородатый мужик в армяке, что находился рядом с женщиной в реке. –