Калинов мост. Валерий Марченко

плохо, дайте воды! – послышались голоса.

      Люди расступились. На песчано-илистом берегу Полоя лежало тело худенькой женщины в рваненькой блузке, рядышком мальчуган четырёх-пяти годков.

      – Вставай, мамка, ну, вставай же, – теребил он плечо упавшей женщины, – дядя с наганом разрешил испить воды.

      Конвойный наклонился к женщине, приложив к шее тыльную часть ладони.

      – Минус один, товарищ помкомвзвода – мёртвая, – крикнул он начальнику конвоя.

      – Так, ёшь твою мать… Ты, ты и вы двое, – Огурцов указал на мужчин-выселенцев, – вынести тело. – Шевелись, мать вашу так!

      Четверо мужчин взяли тело несчастной за руки и ноги и вынесли из толпы к начальству.

      – Мальчонка остался один, граждане начальники. Её муж умер в теплушке после Урала», – заметил средних лет выселенец, прикрыв лицо усопшей косынкой, снятой с её же плеч.

      – Хм, фамилия? – спросил Смирнов.

      – Моя?

      – Твоя-твоя!

      – Мезенцев я, из Ленинграда.

      – Забирай мальчонку, на месте разберёмся.

      Помкомвзвода Огурцов, решив, что вопросы решены, крикнул:

      – Сидоренко, не слышу доклада о наличии контингента!

      – Миттю, товаришу помкомвзводу! Ставай! Шикуйсь! Видставити! Раз шеренга, два шеренга, три… Хто бовтаеться в строю? Дивись у мене! Раз, два, три… Товаришу помкомвзводу, спецконтингент в килькости триста сорока пьяти осиб побудований!

      Огурцов повернулся к охраняемой группе выселенцев.

      – Слу-шать ме-ня вни-мательно! – обратился он к несчастным, рубя слова по слогам, – границы пребывания – слева и справа самоходные катера, пришвартованные к пристани, сзади – линия лодок. Далее, чем в пояс, в воду не входить. Излишне говорить, что конвой стреляет без предупреждения! Двадцать минут на мытьё. Простирнуть одежду и в строй. Время пошло!

      Обезумев от жажды, люди кинулись к воде. Падали, вскакивали, бежали, снова падали! Тех, кто рвался первыми, стоптали бежавшие следом.

      – Стоять! – заорал Огурцов.

      Выхватив из кобуры наган, он выстрелил вверх.

      – Лежать и не шевелиться, скоты! Стреляю на поражение!

      Распластавшись у кромки воды, люди замерли.

      – Медленно ползём к воде! Не дёргаться и без резких движений, а то я нервный и случайно нажму на курок!

      Десятки измученных тел, заняв береговую линию от катера и до катера, ползли в хлюпающем иле в Полой – речной рукав, соединявший реки Обь и Парабель. Река в июле мелела, тем не менее, людям хватило места, чтобы, сняв с себя одежды, погрузиться в мутную воду реки. Масса людей приняла вид биологической особи без полового и социального признака. Люди срывали с себя одежды и погружались в живительную влагу, не обращая внимания на обнажённые тела друг дружки.

      Погадаев испытал шок. Увиденная картина перевернула в сознанье общепринятые человеческие ценности, которые, оказывается, в одних ситуациях совсем не нужны. Есть рабочая сила, которая за глоток воды и миску постного супа будет день и ночь